— Тупик, — вдруг сказал Эйтх и остановился. — Ну-ка, ну-ка…
Какое-то время он, оставив Ласкарирэль одну, шарил руками по стенам и наконец удовлетворенно хмыкнул.
— Здесь крепостная стена! — Голос его звучал глухо и искаженно. — Я чувствую камни. Один должен поворачиваться, открывая выход…
Искать нужный рычаг ему пришлось долго. Ласкарирэль устала стоять, прислонившись к холодной стене, и тихо сползла на пол, обхватив мешок руками и положив на него голову. Ей вдруг пришла в голову мысль, что темнота поможет ей легче войти в транс и увидеть Хаука. Или хотя бы дотянуться до него мысленно… Она крепко зажмурилась и стала проговаривать про себя необходимые формулы.
Но довести дело до конца у нее не получилось. Нет-нет, она что-то — или, вернее, кого-то! — увидела и даже успела вроде бы как окликнуть, — но тут на нее наткнулись коленом.
— Ты чего? Уснула? — Эйтх помог ей встать и потянул за собой. — Смотри скорее!
«Куда? Здесь такой мрак, что я даже собственного носа не вижу!» — хотелось возразить Ласкарирэли, но она прикусила язык. Ибо и впрямь откуда-то впереди пробивался серый тусклый свет. По сравнению с темнотой он казался настолько ярким, что можно было заметить небольшую щель в каменной кладке. Впрочем, не стоит забывать, что эльфы и орки видят в темноте гораздо лучше людей. Человеку бы по-прежнему казалось, что вокруг непроглядный мрак.
— Я его сам нашел! — выпятил грудь Эйтх и шагнул внутрь. — Теперь уже до выхода недалеко!
Этот новый отрезок пути показался на удивление коротким, но низким настолько, что пришлось передвигаться на четвереньках. Не уверенный в том, куда идти и что делать дальше, Эйтх то и дело останавливал Ласкарирэль и уползал вперед — исследовать дорогу. Один раз его не было довольно долго, но, вернувшись, он заявил, что нашел путь на поверхность.
Столица княжества Ирматул когда-то строилась по принципу всех городов — высокая крепостная стена и ров, наполненный водой. Предместья и посады располагались за рвом, на некотором отдалении от него, чтобы в случае осады враги не могли подобраться близко к стенам и вести обстрел из-за домов и заборов. Но сто тридцать лет, прошедшие со дня наименования города столицей, существенно изменили ров. Он почти зарос тростником и ивами, местами обмелел, а местами заболотился. Да и огороды подступали все плотнее и плотнее к стенам. Иногда про необходимость рва вспоминали и устраивали чистку, но не всегда и не везде.
Эйтх и Ласкарирэль выбрались на поверхность как раз в том месте, где за рвом ухаживали хуже прочего. Земля здесь осела, на самом склоне распахали огород, так что беглецы выпачкались в земле с головы до ног. Хорошо еще, что здесь как раз бурно разросся ивняк. Под его прикрытием они кое-как отчистили одежду и лица — иначе на них бы все издалека показывали пальцами.