Даже мороз по коже. Вообще-то я в астрологию и гороскопы не верю, уж больно много развелось шарлатанов и каждый орет, что он великий спец, а начинаешь разбираться – если и отошел от обычной ловкой цыганки, то на шаг, не больше. Да и то не вперед, а куда-то в сторону. А тут поди ж ты – Марс, дом Солнца, огонь, завтра. И ведь все сходится.
– Садись, коллега. – Я приглашающе хлопнул по крупу своего мерина.
Лошадка недовольно всхрапнула, фыркнула, но дальше свое негодование выказывать не стала, послушно дождавшись, пока толстячок усядется позади меня.
– Эй-эй, ты куда лекаря нашего поволок?! – загорланили пьяницы.
Отвечать я не стал. Пусть себе резвятся. Говорят, перед смертью не надышишься. Не иначе как чуют – вон какое веселье устроили. Предупреждать о грозящей им смертельной опасности тоже не стал. Чем меньше татей – тем чище воздух. Эти, правда, находятся на государевой службе, в составе уникального подразделения – законного бандформирования, но ведь не по принуждению – по доброй воле. Да помню я, помню: «Не судите, да не судимы будете». Я и не сужу – пускай с этой мразью всевышний разбирается. Не знаю, когда у него назначено очередное судебное совещание, но то, что на днях, абсолютно точно. Может, и впрямь кто-то выживет – тогда их счастье.
Лекарь оказался родом из Вестфалии[55]. Где это находится, я понятия не имел. Ясно, что в Европе, по языку понятно, что в Германии, а дальше… Впрочем, я и не испытывал желания выяснять подробности. Мы странно встретились, да и то случайно, и, скорее всего, в последний раз. Даже если выживем оба, то навряд ли нам суждено встретиться. Фамилию его я с грехом пополам разобрал – Бомелиус. С именем возился гораздо дольше. Элизо… Элизиа… короче, Екклесиаст какой-то.
– Здесь мне все звать Елисей, – сообщил он, сжалившись над моими отчаянными потугами.
– Вот это по-нашему, по-бразильски, – одобрил я и на прощание посоветовал: – Завтра отсидишься где-нибудь в каменном подвале, но только чтобы у него был второй ход наружу, иначе задохнешься.
– Твой я благодарить, – начал было он, но я нетерпеливо отмахнулся, тем более что заметил впереди одинокого всадника, направляющегося в нашу сторону, и всадником этим был… Борис Годунов.
Увидев меня, он не выразил особого удивления и даже не показал, что мы с ним знакомы. Зато лекарю он очень обрадовался и тут же принялся выспрашивать его, куда делся некто Андрей Линсей[56].
Толстячок в ответ виновато пожимал плечами, затем, присмотревшись к лицу Бориса, вдруг властно схватил его за руку и замер, закрыв глаза. Годунов хотел вырваться, но вестфалец оказался на удивление цепок.