— Тогда ничего удивительного, что вы предпочитаете отказаться от надежды, — весело отреагировала она, но он услышал в ее голосе боль и готов был рассказать ей про свои сложные, запутанные чувства — если бы сам мог в них разобраться.
— Шарлотта, вы — ведьма в облике лисицы! — Он прислонился к ее лбу своим.
— Да, теперь, когда вы видели цвет моих волос, вы считаете их рыжими и предвещающими несчастье, как и все; то есть те, кто их видел.
— Глупенькая, — прошептал он, поймал упавшую ей на лицо прядь и погладил, как самый гладкий шелк.
— Вы сами глупый, вы не обязаны с ними жить.
— Буду жить с тем, с чем могу.
— Это декларация, мистер Шоу?
— Да, мисс Уэллс.
— Тогда знайте, что на свете не существует другого человека, с которым я хотела бы оказаться запертой в кромешной тьме, без воды и пищи, и даже без укромного уголка! — великодушно прошептала она, и он не знал, смеяться ему или плакать.
— И на свете нет другой женщины, с которой я готов разделить свое смертное ложе, — неудачно сострил он и почувствовал, как она протестующе покачала головой.
— Значит, нас действительно собираются убить? — прошептала Шарлотта в темноту, которая на этот раз стала по-настоящему угрожающей. Она надеялась, что ее слышал только Бен и те, кто мог стоять за этой проклятой, дверью, не поняли, как она боится.
— Думаю, попытаются, — пробормотал он, и она услышала в его тихом голосе нетерпение, крайнюю настороженность, но только не страх.
Видимо, он находился в лучшем состоянии, чем она, потому что ей с трудом удавалось сдерживать слезы.
— Я вдруг показалась себе такой молодой, — призналась она. — Мне хотелось так много сделать в жизни!
— О, Шарлотта, я чувствую себя таким униженным! — тихо сказал Бен голосом, который выдавал его стремление тоже сдержать нахлынувшие на него чувства. — Такая храбрая! — Он неожиданно поцеловал её в губы. — Такая мужественная! — На этот раз его поцелуй был таким горячим, что согрел её и прогнал весь ее страх.
— Я хочу, чтобы вы были со мной близки, как может быть близким мужчина с женщиной в постели… — наконец призналась она. Перед лицом почти неминуемой смерти она не могла лгать, а она отчаянно хотела этой близости с ним — сильнее, чем еды, свежей воды, своего надежного дома в Вичвуде и даже комнаты в Карнвуде. — Вы тоже мне нужны, — поправилась она и придвинулась к нему ближе, чем ему хотелось — судя по тому, как он вздрогнул.
Впрочем, это ему все-таки понравилось, потому что он прижал ее к себе с такой силой, будто она была его единственной надеждой.
— Вы понятия не имеете, о чем просите, мисс Грамматика! — с трудом проговорил он и погладил ее длинные, изящно изогнутые бедра.