– «Пиратики, пиратики, морские акробатики, – гоготнул Напалм. – Днем они дерутся, а вечером…»
– Да ладно ты, нормальные мужики, – не согласился я с пиромантом. – Вон и цепляться не стали. А могли бы.
– А я че? Я ниче, – расплылся в улыбке шутник. – Так, к слову пришлось. Чтоб в тишине не идти.
– Лучше уж в тишине, – не выдержал Алекс.
– А в глаз?
– А листья сухие покурить?
– Ладно, дай сигарету, и молчу как рыба.
– У меня последняя пачка, – предупредил Шумов и переложил сигарету с петардой из пустой пачки в только начатую.
– Деньги нам дали? Дали. Вот курева и возьмем. С куревом в дороге веселей. Предмет первой необходимости.
– Шевелитесь! – поторопил я парней. – Сколько уже можно?
– Идем…
До поворота на Соколовский мы добирались минут двадцать. К этому времени уже порядком стемнело, и, заслышав раздавшийся неподалеку волчий вой, я поспешил снять с плеча двустволку. А то выскочат – и дернуться не успеем. Мало ли кого там нормальные волки боятся. Наши с голодухи и на человека запросто кинуться могут. А уж если волколак в стае…
– Успокойся ты! – Напалм пристально всмотрелся в тянувшийся вдоль обочины подлесок, потом сжал правую ладонь в кулак, и над его плечом, разбрызгивая длинные искры, завис огненный шар размером с мяч для большого тенниса. – Отобьемся…
– Лучше давайте просто пойдем быстрее, – предложил Шумов.
– Идем.
Тут мне почудилось в кустах какое-то движение, я скинул на дорогу меховушку и положил палец на спусковой крючок. Мороз немедленно вцепился в защищенную лишь тоненькой кожаной перчаткой ладонь, но сейчас было не до холода.
Ясновидение скользнуло за обочину, в голове немедленно всплыл образ чего-то голодного, и от неожиданности я пальнул по кустам. Поспешил передвинуть стволы вслед за метнувшимся прочь существом и выстрелил второй раз, но стремительно меняющее форму нечто уже скрылось в чащобе.
– И что это было? – спросил Напалм и движением руки заставил подлететь огненный шар к обочине. Неровные отблески осветили кусты, но ничего, разумеется, обнаружить там уже не удалось.
– Не знаю.
Я перезарядил ружье, надел меховушку и зашагал прочь. В голове, словно попавшая в паутину муха, билось ясновидение, которое всерьез вознамерилось охватить собой весь мир, а любые попытки утихомирить его вызывали дикую ломоту в висках.
– Чего стрелял тогда? – нагнал меня Шумов.
– Чтобы оставаться в неведении относительно этого, – через силу усмехнулся я и наконец сумел успокоить рвавшееся из-под контроля предвидение.
Вскоре небольшой лесок, в котором темно-зеленые и явственно голубоватые елки только начали теснить невысокие березки, остался позади, и мы оказались у крутого склона холма.