– Евгений, стой! – заорал вдруг пиромант. – Наших предупредить надо! А то палить начнут!
– Сюда, сюда! – раздался крик Веры, и впереди несколько раз мигнул чародейский светильник. – Напалм!
– Бегом!
Я подтолкнул в спину Алекса, пропустил пироманта и поспешил следом. Точнее, заковылял. Как добрался до развалин – не помню. Очнулся уже посреди натопленной комнаты. Оксана с минуту безуспешно пыталась разжать мои стиснувшие ручку пакета мертвой хваткой пальцы, потом выругалась и принялась расстегивать заледеневшую «молнию» куртки.
– Нормально все, – попытался успокоить я девушку и выпустил ручку. Точнее, захотел выпустить и не смог. Вторая попытка тоже успехом не увенчалась, и разжать пальцы удалось лишь с третьего раза.
– Нормально? – и не подумала отстать от меня гимназистка. – Ты на себя только посмотри!
Кое-как с ее помощью избавившись от маскхалата, куртки и набитых снегом ботинок, я перебрался поближе к стоявшей у стены печурке, собранной из кирпичей и каких-то ржавых железных листов, и блаженно растянулся прямо на полу.
– Евгений, Евгений! – вновь принялась тормошить меня Оксана. – Не засыпай!
– Это почему еще?
– Владимир Петрович лекарство готовит.
– Да? – Я уселся и отгреб в сторону нападавший с одежды на пол снег. – Зачем?
Виктор Петрович как раз закончил колдовать над дрожавшим от холода Алексом и перешел к пироманту, простреленную руку которого уже успела перебинтовать Вера.
– Как – зачем? – удивилась девушка. – Там же магический фон на порядок выше нормы!
– Шлаки из организма вывести надо. Даже уникам это не повредит, – отсчитав с десяток разнокалиберных пилюль Напалму, веско заявил Бородулин и протянул мне какую-то колбочку с сильно пенившейся жидкостью темно-синего цвета: – Держи.
– А чего это меня колесами травите? – удивился пиромант.
– «Нирвану» колол? – обернулся к нему химик. – Колол. Теперь щадящий режим положен.
– А мне, значит, не щадящий? – поморщился я.
– Тебе оптимальный. Пей, не бойся.
– Да пью я, пью…
Я влил в себя содержимое пробирки, и язык моментально потерял чувствительность.
– Ну как, лучше? – уточнил химик, забрав у меня пустую стекляшку.
– Лучше, – признал я и спросил: – Скажите, доктор, а нет ли у вас чего от совести?
– В смысле? – удивился Виктор Петрович.
– Ну вот раньше, к примеру, совесть меня совершенно не беспокоила. Знал наперед: если дам кому-нибудь в морду, вскоре почувствую ровно то же самое. И я людям морды старался не бить. А когда бил, угрызений совести тоже как-то не испытывал: мне и самому потом ничуть не легче было.
– Что-то я вас совсем не понимаю, – настороженно глянул на меня бородач.