– Что еще?
– В голову не целься. Ни к чему это. Стреляй в корпус. А еще лучше в таз или в задницу. Там центр тяжести, там легких ранений вообще не бывает, там болевой шок убить может, а броник обычно не прикрывает, разве что совсем новый, военный. В башку потом дострелишь, с контролем. Даже если бронежилет будет, мало не покажется. Может, с ног и не собьешь, но темп точно потеряют. В общем, два выстрела в корпус и только потом в голову. Все, давай магазины снаряжай.
– Вас понял, товарищ капитан, – вздохнул я.
– И еще, – печально глянул на меня Евстафьев. – Будешь вдруг от бедра стрелять, учти – пули выше уходят.
– Да я вообще стрелять не собираюсь. Вы ж меня просто без оружия из Форта не выпустите!
– Дай-то бог. Но мало ли как оно там сложится.
– Да все нормально будет, – попытался я успокоить не столько капитана, сколько себя самого. – Меня встретят, проводят.
– Патрон в патронник дослать не забудь. И ружье заряди.
Евстафьев хотел еще что-то добавить, но промолчал, а тут уже и Смирнов с ворохом тряпья вернулся.
– Переодевайся, – сунул он мне одежду и вытащил из пластикового пакета высокие кожаные ботинки на меху. – Примерь, вдруг менять придется.
– Да нет, нормально все.
– Подпиши.
Смирнов протянул капитану какую-то бумагу, Евстафьев глянул на нее, поморщился, но свою закорючку все же поставил.
Я наскоро переоделся, несколько раз подпрыгнул на месте и принялся рассовывать по карманам коробки с патронами. Чехол с ножом повесил на широкий пояс поближе к кобуре, ремень двустволки закинул на плечо. И патронташ еще. Ну чистый Рэмбо.
А вот подшлемник надевать пока не стал – успею еще упреть.
– Пошли, – позвал меня Петрович, оглядев с ног до головы, – чего время терять?
Мы прошли через служебные помещения и заглянули в небольшую комнатушку, в дальнюю стену которой был вмонтирован стальной люк. Дежурившие в предбаннике караульные проверили документы, скучавший рядом с хрустальным шаром колдун дал отмашку, и люк медленно отодвинулся в сторону.
Вновь вернулись сомнения, захотелось бежать отсюда без оглядки, но вместо этого я широко улыбнулся, махнул на прощание Петровичу и прошел в крохотный – размером не больше кабины лифта – закуток.
Вздрогнув, начала закрываться дверь за спиной, мигнули алым нарисованные на полу и потолке пентаграммы, а потом, с секундной задержкой, ушел вбок перегораживавший дорогу толстенный стальной лист, и я выбрался в ведущий за стену подземный переход.
Темно, холодно, страшно…
Ешкин кот, пустите меня обратно!