– Ладно, ребята, идите, – мягко сказал Ян Александрович, – от нашей болтовни с неба деньги не повалятся. Наше единственное оружие – демпинг. Объясняйте больным, что выгоднее дать тысячу здесь и сейчас, чем потом платить в отдел маркетинга пять.
Выпроводив докторов, он включил чайник и растерянно улыбнулся Марине:
– Вот такие пироги с гвоздями. На самом деле не так все печально, да, Марина Львовна?
Она кивнула.
– Мы ведь хорошее дело делаем. Не нефть воруем, не в телевизоре врем, а помогаем людям выжить. Спас больного, и на душе от этого радостно.
– А когда, наоборот, погубил? – мрачно сказала Марина. – У меня недавно был случай…
– Думаю, именно о нем я и хочу с вами поговорить. Вы имеете в виду смерть от непроходимости, вызванной аппендикулярным инфильтратом?
Она изумленно уставилась на Колдунова. Откуда он знает?
– Меня назначили рецензентом этой истории болезни. При ее анализе обнаружилось много любопытных обстоятельств. Давайте посмотрим вместе.
Он порылся в ящике письменного стола, вынул стандартную книжечку истории и сел рядом с Мариной.
– Так, начнем с приемного статуса. Больная поступает по экстренным показаниям. Жалобы, анамнез, объективный осмотр – все записано безупречно. Состояние доктор оценивает как очень тяжелое, и из текста ясно следует, в чем эта самая тяжесть состоит. Диагноз при поступлении – острая кишечная непроходимость. Все правильно, именно это состояние представляет непосредственную угрозу для жизни, в первую очередь необходимо его ликвидировать, а уж в чем его причина – дело второе. Верно?
– Да, – кивнула Марина.
В истории болезни она узнала почерк Лены.
– Пациентка направляется в отделение реанимации для коррекции водно-электролитного баланса и предоперационной подготовки, – продолжал Колдунов. – Опять-таки разумное решение. Смотрим реанимационную карту – грамотная инфузионная терапия расписана до утра, пациентка получает все необходимые растворы, зонд в желудке стоит, регидратация адекватная, о чем свидетельствует увеличение почасового диуреза. Пока лечение правильное. Согласны?
– Абсолютно.
– Переворачиваем страницу и видим запись ответственного дежурного хирурга М. Л. Царевой, что состояние пациентки тяжелое, но стабилизировалось, кожа чистая, дыхание везикулярное, ну и так далее. Заключение: госпитализирована с явлениями острой кишечной непроходимости, находилась в отделении реанимации и интенсивной терапии, которая, собственно, и проведена. Показана экстренная операция. Ваша рука?
– Да.
Эту запись Марина сделала практически под диктовку Спирина. Его просьба написать короткий предоперационный эпикриз выглядела невинно, нельзя же было оставлять историю в таком куцем виде – приемный статус, запись реаниматолога и сразу протокол операции. Перед принятием важного решения доктор обязан зафиксировать и обстоятельства дела, и свои размышления, приведшие его именно к этому решению. Вот Марина и сделала запись, хотя на самом деле команда подавать больную в операционную исходила от Непроходимца, а она, занятая в приемном отделении, даже ее не осматривала. И в этом Марина действительно была виновата. Нужно было найти время, подняться в реанимацию, осмотреть больную и официально заявить, что она не готова к операции. Спирин все равно бы настоял на своем, но Марина могла потянуть время… Если бы они начали в час ночи, Спирин хотел бы спать и не настаивал бы на большой операции.