Я зажгла фонарик и поставила его вертикально лучом вверх. Сама взяла зажигалку и аккуратно двинулась в темноту. Честно говоря, мне было очень страшно. Точнее мне было ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ страшно. Но просидеть на одном месте, не знамо, сколько времени, и там же устроить себе туалет – это уже совсем не по-человечески. Передвигаясь практически на корточках, аккуратно ощупывая дорогу перед собой, иногда подсвечивая ее зажигалкой, я отползла на несколько метров от своей стоянки. И тут моя нога наткнулась на пустоту впереди. Нетвердой рукой посветив там, я обнаружила небольшое углубление в относительно ровном полу пещеры и спустилась туда, сжимая зубы от страха, и почти оглохнув от биения сердца. Сделав свои грязные дела, я, быстро почти выпрямившись, вернулась к лучу, погасила его и, подняв голову, принялась ждать.
Было что-то неправильное в этой темноте, и это что-то не давало мне покоя. Через некоторое время, когда я устала сидеть с задранной головой и пялиться вникуда и легла на спину на рюкзак, я поняла, в чем дело. Я не различала никаких звуков, кроме тех, что производила сама. Физически ощущая мрак, я не слышала его. Ни шелеста крыльев летучих мышей, ни возни грызунов, ни шипения змей. Последнее, впрочем, меня обрадовало. Но эта страшная тишина начала пугать меня больше темноты, и я, набравшись смелости, крикнула.
-Э-эй!
Ничего, что и следовало ожидать. Тьма впитала крик совсем, весь без остатка, как огромный кусок ваты капельку воды, и не оставила мне даже крошечного эха вдали. Я утешала себя тем, что в горной породе я не понимаю ровным счетом ничего, и это какая-то разновидность туфа, которая поглощает звуки и отгоняет живые существа. Мысль была совершенно бредовая, но я почти убедила себя в этом. Вряд ли здесь есть радиация, нас бы точно предупредили, куда ходить не следует. Мне стало себя очень жаль, я завидовала ребятам, которые там, наверху, в тепле, сытые и выспавшиеся. Ну, ищут меня, волнуются, наверно, но мне-то еще хуже сидеть тут одной, в кромешной темноте.
Я снова посмотрела на часы почти одиннадцать, и никакого намека даже на крохотный лучик света. Достала и съела бутерброд, не от голода, а просто, чтобы занять себя. Время тянулось мучительно медленно. Я пробовала лежать на спине, на боку, сидеть по-турецки, на корточках,
единственное, что я все еще боялась сделать – это встать в полный рост.
Наконец, обнаружив более или менее приемлемое положение – сидя, подтянула колени к подбородку и положила на них голову,– стала раскачиваться вперед-назад. Это монотонное движение действовало завораживающе, успокаивало-усыпляло мечущийся в волнении и страхе разум.