— Ты училась в художественной школе? — спросил он.
— Нет, говорю же. Меня не приняли из-за зрения.
— А я учился, но потом бросил. И знаешь, что я тебе скажу? У тебя очень верно рассчитана перспектива и пропорции, настоящий талант. Тебе обязательно надо учиться.
— Мне казалось, картины у меня мультяшные, например это ведь не настоящая лошадь.
— А это уже твой стиль. Знаешь, я поражен!
— Но тебе что-то не нравится? — настойчиво спросила я, подталкиваемая рыбками.
— Знаешь, меня озадачил твой всадник. Он устал, он возвращается из дальнего похода, он ссутулился, словно ранен, но…
— Что?
— Я бы добавил вторую руку, словно он зажимает рану, и между пальцами — капельку гранатового цвета, словно кровь сочится медленно, и рана смертельная.
— Да, наверное, ты прав, — согласилась я. — Честно, я сама долго думала, почему он едет так, первоначальный вариант был совсем другой.
— А эта девушка, которая мне кажется его прекрасной дамой, она почувствовала, что он едет, израненный, и бросилась к нему навстречу. Ее дорогое платье испорчено песком и морской водой, но ей не жаль его, ей нужно спасти рыцаря, она выбивается из сил, но добежит, и он упадет с коня, чтобы испустить последний вздох на ее руках…
Я с подозрением посмотрела на Жору, не издевается ли он? Но рыбки мне подсказывали, что он сам взволнован придуманной им историей. Похоже, он и в самом деле романтик!
— Мне пришла в голову классная идея, — сказал мой сосед нерешительно, — если только ты не обидишься.
— Давай, говори.
— Если объединить на выставке наши экспонаты? То есть представь, повесить рядом рыцаря и девушку, словно они бегут навстречу друг другу, а между ними поставить замок из раковин, словно это их дом. Будет рыцарская легенда.
— А рядом с пиратским кораблем — твоего пирата. Он спасся после кораблекрушения, сидит, курит, думает, что ему дальше делать.
— А с двумя морскими пейзажами — каравеллу!
— Здорово! — я была так захвачена новой идеей, что не сразу заметила, что Жора сам согласился участвовать в выставке, и мне не нужно его уговаривать.
— Вообще-то сначала я не собирался никому показывать замок и каравеллу, — тихо сказал Жора, — считай, что это заслуга твоих картин.
Он улыбнулся, и, не прощаясь, побежал вниз по лестнице. Я не стала его провожать, взяла кисточку, и начала рисовать рыцарю руку, зажимающую рану.
Через несколько минут ко мне поднялась мама.
— Рисуешь? — спросила она.
Я кивнула, выбирая самую тонкую кисть для алой краски, чтобы кровь сочилась, а не текла рекой.
— Какой интересный мальчик. Так ты говоришь, он живет в соседнем доме?