Собирались к девяти часам вечера. Ограничиваться разговорами и выпивкой, от лёгкой до самой крепкой, не собирались, поэтому пригласили музыкантов и танцовщиц. Заказали и нескольких девочек, не из публичного дома, а более дорогих и образованных. Их называли куртизанками и даже приглашали на балы. Насколько я поняла, от проституток их отличало образование, разборчивость в клиентах и минимальная опасность подхватить какую-то 'плохую болезнь'. Говорят, таких женщин уважают при дворе, что некоторые из них крайне умны и даже сочиняют стихи.
Мне было поручено встречать гостей, проводить их в Большую гостиную и предлагать напитки. Разносили их хыры, я же просто узнавала предпочтения.
Куртизанки на первый взгляд ничем не отличались от норин, только одевались ярче, но не вульгарно. Все полукровки, с утончённым дымчатым макияжем, придававшим взгляду загадочность. Именно для них и варился пунш — не знаю, почему, но они предпочитали именно этот напиток.
Им тоже целовали руки, говорили комплименты и не позволяли себе грубостей.
Стоя в дверях в ожидании распоряжений, я наблюдала за компанией, удобно расположившейся на диванах и креслах. Восемь человек — пятеро мужчин и три женщины. Перед ними извиваются в танце две гибких танцовщицы. Они напоминали альвов — такие же стройные, высокие, светловолосые, голубоглазые. Не женщины, а мотыльки.
Музыканты были местные, типичные араргцы без иноземной крови.
Хыры то и дело сновали от гостя к гостю, принося и убирая тарелки, наполняя бокалы.
Двоих из друзей хозяина я знала: Шоанез (осенью они помирились) и Роналд, другие двое были мне незнакомы, но тоже военные. Один — командир отряда Наездников, другой — как-то связан с кавалерией.
На меня почти не обращали внимания, что не могло не радовать и давало возможность узнать больше о мире норнов.
— Что, опять очередную девчонку купил? — хозяин расслабленно откинулся на спинку кресла, поглаживая пальцами край бокала. — Сколько ты уже потратил на них денег, Абердин?
— Я не считал, — усмехнулся кавалерист, на поверку оказавшийся командиром лучшего полка королевства. — Дядя оставил солидное наследство, могу себе позволить.
— Да уж, спускаешь деньги на благотворительность! — рассмеялся Шоанез. — Ты их хотя бы пользуешь или сразу отпускаешь?
— Когда как, — уклончиво ответил Абердин. — Понимаешь, есть совсем молоденькие, подростки, а я не могу с такими, у меня ведь сестре пятнадцать. Такие просто живут, как служанки года два-три. Этих я из жалости покупаю, учу, в восемнадцать вольную даю. Разумеется, если почувствую проснувшийся интерес к мужчинам, беру в спальню. Знаешь, Шоанез, лучше я, чем какая-нибудь пьяная скотина в трактире, да и плохо, когда у девушки из-за первого раза на всю жизнь неприязнь к мужчинам.