Арилан занимал третий этаж, его мать предпочла поселиться в башне — за годы изгнания успела привыкнуть к простоте. Принц тоже предпочел жить там же, но, к сожалению, не хватило места.
— У Вас, наверное, лучше, — смущенно пробормотал юноша, наблюдая за реакцией гостьи, с интересом осматривавшей комнату за комнатой. — У Советника ведь такой замок, да и дворец не хуже.
— Перестаньте, Арилан, мне все нравиться. Тут чувствуется дух времени, незримое присутствие прошлых хозяев.
— И не только прошлое, — вздохнул принц. — Я их иногда вижу по ночам.
— Кого? — не поняла девушка.
— Призраков мертвых королей. У них неприкаянные души.
— Это серьезно, Арилан, Вам просто необходимо позвать жреца Шеар-Хэ, пусть он вернет мертвых мертвым.
— Я уже позаботился об этом. Надеюсь, — он улыбнулся, — на этом ночные вылазки духов закончатся. Вы не подумайте, я не боюсь, просто неприятно.
Они устроились в камерной гостиной на половине принца. Позвонив в колокольчик, он попросил сообщить матери, что пришла дочь Советника, и осведомиться, не выпьет ли она вместе с ними чаю.
Амасфея Сеговей соблаговолила.
Это была уже немолодая, испещренная бороздками морщинок женщина, чрезвычайно высокая и стройная. Одета она была просто, но держалась с достоинством, какое и подобало женщине ее круга.
Вежливо приветствовав Зару и даже поклонившись — свидетельство признания более высокого статуса гостьи, первой дамы королевства, леди Сеговей взяла на себя заботу по наполнению чашек. Руки ее лучше всяких слов могли поведать о том, как она провела последние двадцать лет жизни. Она была задумчива и молчалива, скромно сидела в сторонке, по привычке вздрагивая от каждого звука. Девушке стало ее жалко, и, в то же время, она удивлялась тому, как много благородства сумела сохранить в себе эта женщина и передать своему сыну.
После чая Амасфея Сеговей извинилась и, сославшись на головную боль, удалилась к себе. Когда она ушла, сын по секрету рассказал, что всерьез опасается за ее здоровье.
Леди Сеговей и вправду выглядела больной — нездоровый цвет лица, тени под глазами, резко обозначившиеся скулы. Побывавший у нее врач не сказал принцу ничего определенного, но он догадывался, что это мать запретила говорить ему о своем истинном состоянии.
Амасфея Сеговей не держалась за этот мир: ее сын был в безопасности, вернул себе титул, снова стал полноправным членом высшего общества — что еще ей нужно от жизни? Она не могла ему больше ничего дать, Арилан в ней не нуждался, а посему весь смысл ее существования остался в прошлом, вместе с убитым супругом. Ей хотелось снова оказаться рядом с ним, ведь они были любящей парой, и Амасфея не цеплялась за тонкие ниточки жизни. Что ж, если она серьезно больна, если здоровье ее подорвано лишениями, недоеданием и физическим трудом, то она проживет столько, сколько ей отпущено, и не станет просить богов продлить ее дни. Там ее ждет Сорей, ее нежно любимый Сорей.