Кто первый полезет — решать мне. А я уже решил. Кузьмич маленький, ко всему привычный. Не пропадет.
Я уселся прямо на зеленой тропинке, которая обрывалась у черной стены, стал ждать, пока вернется засланный за стенку лучший разведчик всех времен и Галактик Кузьмич. Он, правда, немного по упирался, пока я его в черноту пихал, но смирился. Сухари, в конце концов, съеденные отрабатывать надо.
Пока все складывается хорошо. До места добрались без потерь. Неприятностей практически не встречалось. Тьфу, тьфу. Если все и дальше так пойдет, то через недельку и брюлики получу.
На черной стенке образовался пузырь. Он оторвался от нее, повисел немного и лопнул. Из пузыря показался Кузьмич. Он остался висеть на месте, бултыхая крылышками, и смотрел на меня из-подо лба.
Я поднялся и подошел. Я не гордый.
— Первому помощнику доложить обстановку. И парить смирно, когда разговариваешь со старшим по званию.
На обиженных только такой тон и действует. Мы, чай, не на прогулке, а почти что в боевых условиях. И если каждый бабочек, похожий на таракана, обижаться станет, то к чертям галактическим таких соратников.
Кузьмич пару раз всхлипнул, обтер морду от слез и, вытянувшись, доложил:
— Знаешь, как там страшно! Хоть бы предупредил сначала. А то пихаться без спросу.
Я пообещал, что это в последний раз, и впредь обязался предупреждать Кузьмича перед тем, как запихнуть его куда-либо. А в конце назвал его своим самым лучшим другом.
Кузьмич воспарял духом и, окончательно успокоившись, доложил новые разведданные:
— Темно. Пролетел чуть подальше. Снова темно. Порыскал по сторонам. Без изменений. Вниз. Поверхность имеется. А когда хотел уж назад возвращаться, засветилось вдалеке что-то. Все.
— Чего ж не дождался?
— Так я ж говорю, — развел крыльями Кузьмич, — Темно. И страшно.
Жаль, фонарика не захватил. Впрочем, его на корабле и не было.
Я осторожно сунул руку в черную стенку.
Вроде все нормально. Ни холодно, ни жарко.
Набрал побольше воздуха и сделал шаг вперед. В черноту. В темень. Туда, где, по словам Кузьмича, страшно. Туда, где по всем приметам находилась моя добыча стоимостью в два миллиона брюликов.
— Кузьмич! Ты где?
И голос стал каким-то глухим. И темень, не соврал дружок, хоть глаз выколи. Нет, глаз выкалывать не дам. Это просто выражение такое.
— Здесь я, — отозвался Кузьмич. Конечно в кармане. Где ж ему быть.
— Ничего не вижу, — сообщил я, медленно ощупывая окружающую меня темноту, — У меня, наверно, глаза сейчас из орбит вылезут.
— А ты не напрягайся, — посоветовало из кармана.
Оказывается в темноте совершенно невозможно передвигаться. Хочешь шаг сделать, а кажется, что сейчас в пропасть со всеми потрохами. Если только ногой дорогу нащупать. Так можно, но только медленно.