– Естественно, читал, – ответил тот. – С утра об этом думаю.
– О чем?
– О том, кто же вредитель… О директоре. Прав Люсек! Непейко виноват… Да что Люсек, я же и сам так думал! Снять его к чертям! – Потом добавил: – Все вокруг так подозрительно…
Взял Чертинга из цинка, проколол дыру в цилиндре, привязал его за нитку и спустил в бутылку с чем-то непонятным.
– Раствор уксусно-кислого свинца, – пояснил химик.
Политик между тем внезапно начал толстеть и делаться все более похожим на своего идейного противника. Потом он почернел и стал лохматым, как питекантроп. Или как дьявол. Словом, выдал свою истинную сущность.
Трое братьев, появившись дома этим вечером, смотрели вокруг мрачно, не читали ни газет, ни новых сочинений Шарикова, а сразу улеглись на койки и замолчали.
Ночью кто-то громко топал в коридорах комбината, а наутро Новомир сказал, что слышал стук в их дверь.
Пару дней спустя Бензина и Краслен пошли в парк отдыха. Непрерывка позволяла выбирать свой выходной: влюбленные, конечно, брали общий, чтобы вместе отдыхать, – второй день пятидневки.
В парке было многолюдно, но не шумно. Здесь и там играли в домино, в шахматы, в шашки. Многие, лежа на траве, читали книги: любопытный глаз мог рассмотреть на корешках их названия: «Красный Пинкертон», «Цемент», «Лесозавод», «Анна Каренина»… Над деревьями взлетали батутисты: в переливающихся на солнце комбинезонах они напоминали вольных рыбок, выпрыгивающих из воды. Птицы-махолетчики, как обычно, парили над головами.
На одной скамейке парень в белых шортах возбужденно пересказывал подруге содержание какого-то кино. Другая скамейка была занята старушкой, наблюдающей за внуками: малыш в трусах пытался поймать голубя, а девочка постарше бегала с сачком за насекомыми. Рядом находилась танцплощадка. Десять девушек наслаждалось обществом десяти ребят: никто не сидел без пары. «Танго Роза» весело лилось из громкоговорителя.
Чуть дальше, на открытой сцене, давал представление любительский агиттеатр. В постановке «Да здравствует книга!» парад печатников сменялся шествием библиотек, а антре буржуазного писателя прерывала хоровая песня о хорошей литературе. Краслен и Бензина не стали задерживаться у сцены, но если верить помещенной рядом афише, то, помимо сценических приемов, в постановке использовались физкультура, трудовые движения, военный строй и краткий доклад о важности просвещения.
В глубине парка, на озере, проходили соревнования по гребле. Для участия в них Краслен с Бензиной пришли поздно. Оставалось только разместиться на временно оборудованных трибунах и, обнявшись, наблюдать за физкультурниками.