Краслен старался помнить о тех людях, кто пока что не освободился от империалистического гнета: так он ярче ощущал свое везение, свое счастье и учился его ценить. Иногда старик Никифоров, шестидесятилетний фрезеровщик с их завода, развлекал Краслена и Бензину рассказами о прошлом: о царе, капиталистах и помещиках, предателях-народниках, никчемных болтунах-социалистах, декадентах, единоличниках, кулацких подголосках, правых уклонистах, извратителях партлинии и прочих персонажах, канувших в века. И, как ни отрадно было сознавать, что с внутренним врагом покончено навсегда, а все-таки Краслен чуть-чуть жалел, что не родился лет на сорок раньше, не увидел героического времени, не смог ни побороться за индустриализацию, ни съездить на деревню агитатором за сельские коммуны, ни разоблачать враставших в коммунизм бюрократов и попов, ни строить электрические станции… «Ну что ж ты! – говорил ему Никифоров. – Ведь наше время тоже героическое. Внешний враг не дремлет! Надо так же бодро строить и работать, как и раньше, неуклонно повышать культурный уровень, чтоб грянула скорее мировая революция!» Пожалуй, он был прав, но год сменялся годом, Труд и Капитал обменивались выпадами, рабочие угнетались и обличали, буржуи клеветали и эксплуатировали, фашизм бесновался и скалил зубы, а мирового пожара все не было видно… А ведь подвигов хотелось уже сегодня!
Краслену повезло: два человека, стоявшие в толпе прямо перед ним, решили уйти. Пролетарий смог пробраться ближе. Теперь он наконец-то видел шествие, и сердце вновь затрепетало от такого воодушевляющего зрелища.
По залитой солнцем площади, усыпанной листовками, красиво уходили местные партийцы под знаменами. Следом за ними двигались авангардовцы в красных беретах. Они махали руками, пританцовывали, подбрасывали мячи, кувыркались через голову, демонстрируя физическую подготовку: кто в рабочей спецодежде, кто в летном костюме, кто в студенческой униформе. А вдалеке уже виднелась колонна юнкомов. Ребята несли в руках собственноручно сделанные модели паровозов, аэросаней, блюмингов, думпкаров, гидроглиссеров, трамваев, тракторов. Не зря работали местная техстанция и кружок авиамоделирования! Над головой одного мальчишки вился настоящий дирижабль, который тот держал на ниточке. Девчата шли с цветами. Кое-кто нес в руках книги и журналы.
За молодежью шли колонны лучших предприятий. Первым показался коллектив фабрики-кухни: всем было известно, что нарпитовцы, кормившие город, развозившие еду по столовым, довели за этот год число пельменей до шестидесяти тысяч ежедневно. Пельмени, разумеется, лепились механическим путем. Краслену не хотелось даже думать, что бы было, если б кухонное рабство пролетарок не сменилось новым бытом и рациональным пищепромом.