Нос джонки украшал длинный кол, увенчанный острым медным наконечником. Из обоих ее бортов торчали, как плавники, медные полосы, чей передний край был заточен до максимально возможной остроты. Артем каждый день заставлял иссов подтачивать камнями режущую кромку, чтобы добиться если не эффекта бритвы, то хотя бы чего-то похожего.
Эти самые лезвия взялись не абы откуда. Артем вспомнил голливудские фильмы про всяких там древних римлян и прочих персов, которые носились на колесницах, снабженных подобными штуковинами, режущими все, что попадалось им на пути.
Более того, на днях, можно сказать, от скуки и от избытка времени, Артем напряг интеллект и придумал еще одно приспособление, весьма опасное для жизни врагов. Изготовил он его из двух запасных, не понадобившихся колес, полосок кожи, связанных между собой, и из тех же заточенных полос меди. С помощью примитивной ременной передачи он соединил колесную ось с той, на которую насадил запасные колеса, к которым по всей окружности были присобачены лезвия. Энергия движения раскручивала ось с запасными колесами, и те вращались вместе с медными острыми полосками. Сейчас, когда джонка разогналась, медяшки мелькали, как лопасти вентилятора, сливаясь в смутный круг красноватого отлива. Лезвия пока перемалывали лишь воздух и мелкие дождевые капли, но нетрудно было представить, что и как они станут перемалывать в ближайшие минуты.
– Держаться за борта! Крепче! – закричал Артем, вцепился в борт, тут же вспомнил, что иссы его не понимают, толкнул ближайшего к нему вождя иссов, жестом показал, чтобы тот делал так же и другим передал.
Главарь тунгусов первым сообразил, что сейчас произойдет. Может, он и не сообразил даже, а звериным чутьем почуял, что дело плохо, на скаку повернул лошадь, попытался отвернуть в сторону и, разумеется, напоролся на ежи, разбросанные по земле. Его конь взвился на дыбы и налетел на другого. От толчка атаман тунгусов слетел с лошади, и Артем потерял его из виду.
Корабль разогнался уже до бешеной скорости. Расстояние между всадниками и джонкой исчезало, как будто съедалось. Все усиливающийся свист лопастей, рассекающих воздух, дикий вид этого зверя-корабля, похожего на демона с усами из металла и с деревянными кругляками вместо ног, – все это, конечно, сейчас должно было действовать на тунгусов похлеще, чем настойка из мухоморов. Страх сейчас должен был разрывать их сердца и сжимать внутренности в тугой узел.
Тунгусы, как до того их главарь, пытались отворачивать, но с тем же успехом, что и он. Передние всадники пытались поворотить коней, но на них налетали задние. От всего этого тунгусы сбились в кучу, в которую и врезался корабль.