– Серфинг забросил?
– Иногда по выходным. Но нужно устраиваться на работу, так что по-любому пора с этим кончать.
– А твой долговязый друг?
– У того все просто. Ему не надо о работе волноваться. У него папашка держит большую кондитерскую на Акасаке. Так и говорит: пойдешь по моим стопам – куплю «БМВ». Везет ему. А мне вот ничего такого не светит.
Она посмотрела в окно. Летний дождь окрасил асфальт в черное. На дороге была пробка, и таксисты нервно давили на клаксоны.
– А кто та девушка? Любовь?
– Да… то есть в настоящий момент – на пути развития,- почесывая голову, сказал крепыш.
– Симпатичная. Для тебя, пожалуй, даже слишком. Не боишься, что не даст?
Он невольно уставился в потолок.
– По-прежнему без стеснения говорите в лицо неприятные вещи? Хотя вы правы. Может, посоветуете чего? Ну, чтобы у нас с ней все было хорошо.
– Существует лишь три способа преуспеть с этой девочкой. Первое – молча слушать, как она щебечет. Второе – нахваливать ее одежду. Третье – кормить повкуснее. Просто, да? Если и это не поможет, о ней лучше забыть.
– Реально и понятно. Можно я запишу?
– Можно. А запомнить нельзя?
– Не, я как курица. Сделаю три шага – и все из головы вылетает. Поэтому все записываю. Говорят, Эйнштейн делал так же.
– Ах Эйнштейн…
– Проблема не в забывчивости, а в том, что я все забываю.
– Как угодно,- сказала Сати.
Крепыш вынул из кармана блокнот и аккуратно записал все, что она говорила.
– Спасибо за советы. Они всегда к месту.
– Хорошо, если получится.
– Буду стараться,- сказал крепыш и поднялся, но, подумав, протянул ей руку.- Вам тоже всего хорошего.
Сати пожала ему руку.
– Знаешь, хорошо, что вас в Ханалее не съели акулы.
– А что, там бывают акулы? Правда?
– Правда,- сказала Сати.- Бывают.
Каждый вечер Сати садится перед восьмьюдесятью восемью клавишами слоновьей кости и черного дерева и ее пальцы почти машинально бегают по ним. Все это время она не думает ни о чем другом. Сквозь ее сознание проходят только отголоски звуков. Входят сюда, выходят оттуда. А когда она не играет на пианино, то размышляет о трех неделях в Ханалее в конце осени. Думает о шуме прибоя, о шелесте листвы железных деревьев. Об уносимых тропическим ветром облаках, о парящих в небе альбатросах. А также о том, что должно ее там ждать.
Больше ей теперь думать не о чем.
Бухта Ханалей.