– Предупрежу,- ответила она. И, агрессивно цокая шпильками, удалилась вверх по лестнице.
Но и после того, как она пропала из виду, стук шпилек отдавался в пространстве, словно гвоздем приколачивали несчастливое объявление. Однако вскоре стук затих и воцарилась тишина. Я остался один.
Я раза три пешком спустился и поднялся между 26-м и 24-м этажами. Сначала – с обычной скоростью шагающего человека, а остальные два раза – медленно и внимательно оглядывая все вокруг. Я сосредоточился, стараясь не упустить ни единой мельчайшей детали. Почти не моргал. Все происходящее оставляет после себя знаки. Выявить их – моя первоочередная работа. Однако лестница была прибрана так тщательно, что не осталось никакого мусора. Ни малейшего пятнышка, ни единой вмятины или царапины. Даже в пепельнице ни окурка.
Устав наконец ходить, почти не моргая, я присел на диван на площадке для отдыха. Не очень дорогой диван – простой, обтянутый синтетическим покрытием. Но похвалы заслуживало одно то, что на лестничной площадке поставили такую, казалось бы, бесполезную вещь. К стене прямо напротив дивана прикреплено большое трюмо, зеркало отполировано до блеска. И свет струился из окна под самым подходящим углом. Некоторое время я разглядывал себя. Не исключено, что и пропавший в то воскресенье трейдер так же рассматривал здесь собственный облик. Еще не бритый собственный облик.
Я-то как раз побрился, но волосы у меня уже отросли. Торчали из-за ушей, как у только что переплывшей реку длинношерстной охотничьей собаки. Нужно срочно в парикмахерскую. Да уж… брюки и носки не подходят по цвету. Никак не мог найти носки в тон. Никто ведь меня не осудит, если я наконец-то соберу все в кучу да постираю. А в остальном я выглядел как обычно. Сорок пять лет, холост. Ни к ценным бумагам, ни к буддизму интереса не питаю.
«Кстати говоря, Поль Гоген тоже торговал акциями,- подумал я.- Но всерьез решил заняться живописью и однажды, оставив жену с ребенком, в одиночестве уехал на Таити. А может быть…» Но даже Гоген не оставлял кошелька, а существуй в те времена «Америкэн экспресс», не забыл бы прихватить карточку. Ехать ведь не куда-нибудь, на Таити. К тому же вряд ли он пропадал, наказав жене: «Я возвращаюсь, напеки оладий». Даже в пропажах должна быть какая-то система.
Я встал с дивана и поднялся по лестнице еще раз, теперь уже с мыслями об оладьях. Сосредоточившись до упора, представил: я – сотрудник компании ценных бумаг, мне сорок лет, сейчас воскресное утро, на улице льет дождь, и я собираюсь вернуться домой к завтраку с оладьями. Постепенно мне очень серьезно захотелось оладий. Еще бы, с самого утра я не ел ничего, кроме одного маленького яблока.