– Твой друг? – спросила Ларисса.
– Да…
Нервы, сказал он себе где-то в самой глубине. Апостол просто не мог узнать того, чего нельзя знать Астерию. Не успел: его захватили слишком рано…
Поторопились.
Но почему именно Апостолу досталась такая роль: быть подменным телом? Волочь через полмира молоденького пленного слава… зачем? Под рукой столько… да кого угодно…
Это беспокоит?
Да, и это. Потому что – неспроста. А главное – такой пристальный, такой ненормальный интерес к моей персоне.
Не любопытство же праздное его гложет…
Казалось, что идёт холодный невидимый дождь. Хотелось ёжиться и передёргивать плечами.
– …предъявил миру, – вернулся звук. Алексей перевёл взгляд с мёртвого чародея на ангела. Ангел слушал очень заинтересованно. – После чего акрит будто бы утрачивает контроль над событиями, плывёт по течению. Однако при этом шаг за шагом он сам и его подопечная кесаревна приближаются к Белому Льву… может быть, не в прямом географическом смысле…
– И что из этого следует, чародей? – холодно спросила Ларисса.
– Две вещи: Астерий знает об угрозе и готов к её отражению – раз; и два…
– Молчите, – сказал ангел. У него было очень напряжённое лицо: он прислушивался к чему-то в себе. – Ни слова больше…
Что я здесь делаю, вдруг подумалось Алексею. Сон, бред. Бестелесный мертвец, телесный мертвец, только что вылупившийся, а значит, ещё совсем безумный ангел, летающий на птице колдун… и этот призрачный дом, иллюзорный дом, маленькая Кузня, где время почти остановлено… дом, как вставшая посреди сонного тихого тинного пруда волна…
Тинный пруд, удивился он. Ничего себе – тинный пруд. Но эта аллегория вдруг показалась ему ничуть не нелепой и очень даже уместной.
И, подумав так, он поднялся на ноги.
– Простите, – голос прозвучал чуть растерянно, он и чувствовал себя соответственно: словно смешно увяз в топкой лужице посреди очень людного места; да в каком-то смысле так оно и было. – Но мне – пора…
Ларисса жестом велела Алексею сесть – и, когда он не подчинился, повернулась к ангелу:
– Ну, скажите же ему наконец! Скажите!
Ангел тоже встал. Крылья его смешно топорщились. Ростом он был Алексею чуть выше плеча. Только сейчас Алексей рассмотрел лицо: тонкое, интеллигентное, усталое. К такому лицу нужны очки, подумал Алексей, чтобы он их снимал, дышал на стёкла, протирал чистым платком, щурился…
– Было бы хорошо, – сказал ангел неуверенно, – если бы вы побывали в монастыре… он тут недалеко… – ангел тоже испытывал неловкость, ему тоже было не по себе. – Видите ли: Астерия, можно сказать, использовали и уже выкинули. Он вряд ли поднимется вновь. Но сооружённый и запущенный им механизм… Механическое Диво… продолжает работать… остановить его нельзя, и теперь неизбежно самопроизвольное его срабатывание. Лишь срок неясен… и результат. Это во-первых. Во-вторых, что-то могучее происходит в сердце Степи, а мы не можем увидеть, что. И, наконец, Белый Лев…