— Для чего они мне? Ты думаешь что деньги…
— Дурак ты… Их, истинных виновников не достать. Ты знаешь, что самое страшное? Это не люди, которые решили пойти на преступление, чтобы сорвать большой куш. Это система! Душан сказал мне такое, отчего я понял, как быть дальше, он открыл мне глаза, он и еще мой отец. Даже если мы найдем и убьем тех, кто этот приказ отдал — ничего не изменится. Люди в этой системе взаимозаменяемы, сверху и до самого низа. Придут другие — и все начнется заново. Ничего не изменится! Но эта система кое-чего боится. Она может существовать только тогда, когда у нее нет настоящих соперников. Соперников, реально угрожающих самому ее существованию — вот тогда системе придет конец, наступят другие времена. Таким соперником всегда была Россия. Российская империя, Советский союз — называть можно по-разному, но суть всегда одна. Мы с тобой должны быть по разные стороны баррикад — а воевать приходится по одну…
Я сбавил тон — на нас уже посматривали.
— Империи начинались с малого. Наша началась с горстки смельчаков, которые решились пересечь океан на корабле под названием Мэйфлауэр. Многие погибли в первую же зиму. Но их имена сейчас учат в школах. Твоя империя может начаться с шестидесяти миллионов долларов. Не самое худшее начало. И вот когда возродится Советский союз — вот тогда я буду знать, что отомстил. И они поймут, что им отомстили, и узнают кто — об этом я позабочусь. Так, как я им отомщу, им еще никто не мстил…
— Зачем тебе это…
Принесли заказ, мы оба замолчали, дожидаясь, пока официантка, девчонка подрабатывающаяся на то чтобы заплатить за колледж, не удалится.
— Зачем… Знаешь, я еще помню те времена, когда мы были по разные стороны баррикад. Мы теряли людей, и вы теряли людей, мы дрались за богом забытые места как голодные псы за брошенный посредине кусок мяса. Дрались до крови. Но тогда черви не жрали нас изнутри. А теперь жрут. Черви сожрали твою страну и принялись за мою. Поэтому я и хочу возродить прежние времена. Давай — по-русски, за то чтобы нам быть по разные стороны баррикад, а не по одну.
Седой кивнул, я разлил по бокалам. Пошло тяжело, аж глаза заслезились. А потом он сказал два слова — только два, уже поднимаясь со своего места.
— Ты прав…
Я улыбнулся — впервые за долгое время искренне.
— И еще…
…
— Передай привет генералу Воронину.
Седой умудрился не показать ничего на своем лице, оно оставалось таким же, как и секунду назад. Даже глаза зеркало души, которая выжжена дотла, что у меня, что у него — оставались неизменно спокойными
— От кого?