Кириллу в последнее время довольно часто снился один и тот же сон. Четкий, яркий, сочный — словно наяву. Хотя на самом деле этого никогда не было.
Во сне Кирилл поднимался со дна окопа, находящегося на вершине холма, ставил сошки ручного пулемета на бруствер, и короткими очередями стрелял по темно-зеленым движущимся внизу фигуркам. Ни слева, ни справа никого не чувствовалось, но и ощущения одиночества также не было.
Не было ни боли, ни страха, чувствовалось спокойное удовлетворение, и ощущение, что все будет очень хорошо.
Иной раз во сне детали окружающей обстановки менялись, но вот это ощущение тяжести пулемета, его запах, короткие очереди и отдача в плечо были всегда.
Первые два раза Кирилл просыпался с колотящимся сердцем, долго глядел в темный потолок, а потом шел на кухню пить ледяное молоко прямо из холодильника. Потом он привык видеть этот сон, и тот стал чем-то обыденным.
Мало того, уже и в застолье, после того как на каждого человека приходилось по бутылке выпитой водки, глаза слегка стекленели, а окружающие уходили куда-то в туман, Кириллу снова представлялась перед глазами эта сцена. Снова ручной пулемет, снова бруствер, короткие очереди…
Все это было очень странно, потому что ручной пулемет Кирилл держал в руках только однажды, а всю свою службу и даже вторую чеченскую кампанию, несколько долгих месяцев, он просидел за ПУО во взводе управления полковой минометной батареи…
Кирилл Мелехов.
Когда Кирилл Мелехов вернулся из армии, у него было такое чувство, словно он уже выполнил свою главную в жизни задачу, и теперь все остальное, что с ним произойдет, это некий бонус, уже не имеющий особого значения. Это было похоже, как иногда говорится, на полное моральное опустошение.
Но пришло оно не сразу. Еще несколько недель после возвращения домой Кирилл чувствовал, что он разделился как бы на две половины. Одна уже была дома, и занималась разными мелкими хозяйственными делами, (мелкими, потому что любые хозяйственные дела будут мелкими по сравнению с делами военными), а другая была еще там — в Чечне.
Он смотрел все доступные ему новостные программы, глотая новости о чеченской компании, и у него возникало ощущение, что он все еще там. У него еще скрипит на зубах вездесущая пыль, зудит давно не мытое тело, слезятся от ветра глаза, и все время хочется пить. На руках твердые мозоли от саперной лопаты, на ногах — от сапог, и командир взвода что-то орет грозное и матерное ему в ухо.
Порой Кириллу мерещилось, что он на самом деле сбежал от войны, и что его место должно быть на самом деле там — рядом с друзьями, с которыми он просто сросся за эти месяцы совместного окопно-блиндажного существования.
