— Дорога моя трудна и опасна, но я не из тех, кто сидит с сидящими. Позволишь ли ты войти в твой дом?
— Мой дом — ваш дом, эфенди…
В руках у старика была палка — старое, потемневшее от времени дерево, а вот рукоятка… медная, что ли. Да и вообще… Откуда он здесь? С дороги?
Следовало бы пропустить старика перед собой — но тут не получалось — надо было показывать дорогу. Хорошо хоть освещение какое-никакое организовали, и внизу, на первом этаже прибрались. Правда, если осел заорет…
— Как к вам обращаться? — задал я вопрос, опустившись на ящик, поставленный "на попа" — нормальной мебели здесь было днем с огнем не сыскать. Ни чая, ни лепешки я ему пока не предложил, нарушая тем самым традиции местного гостеприимства. Но я могу их не знать, я здесь — кяфир и не более того.
— Ты можешь называть меня Али Султаном, добрый человек. Ты врач?
— Да, мы врачи, мы приехали на эту бедную землю, чтобы хоть немного облегчить страдания афганского народа.
Что ему надо? Больной, может быть? Черт…
— Страдания афганского народа не облегчат лекари и лекарства. Страдания афганского народа исцелит лишь свобода!
О! Вот с этого — и надо было начинать.
— О какой свободе вы ведете речь, уважаемый Али Султан?
— О той, что добывается только мечом, что не опустится, пока последний из неверных не покинет эту землю. Тебе привет чужестранец.
— И кто же мне передает этот привет.
— Тот, на кого никогда не наденут наручники…
Потому что у него только одна рука. Великолепно.
— Я понял вас, эфенди. Продолжайте.
— Этот человек, да продлит Аллах дни его на горе всем неверным, передает вам, что готов купить товар, которым вы торгуете. И готов покупать товар и дальше — но он должен оценить качество товара, которым вы торгуете.
— Верно. Но и у меня есть одно условие. Его я скажу вам, когда передам образцы товара. Ждите здесь.
Прошел по коридору, поднялся по приставной — обычную мы заминировали — лестнице на второй этаж.
— Обстановка? — спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь…
— Чисто… — прошипели из комнаты.
— Продолжать наблюдение.
Образцы хранились в той же комнате, что и оружие. Зайдя туда, я обнаружил Седого — тот прижался к стене, с автоматом
— Это я
— Вижу. Что?
— Нормально. Дело пошло.
Распотроши рюкзак, я достал со дна термос-контейнер, вернулся вниз, выставил его на стол перед гостем.
— Это оно? — старик потянулся к контейнеру руками
— Да. Вскрывать нельзя, вскроете — умрете. Обращайтесь с предельной осторожностью, контейнер герметичный.
Кивнув, старик осторожно взял контейнер, с благоговением посмотрел на него. Я его понимал — смерть тысяч неверных была у него в руках.