вынуждены оставить эти места и те, кого они опасались. Отпечатки копыт в
этом случае были, очевидно, оставлены лошадьми солдат, а также простых
крестьян, с которых много не возьмешь.
Так или иначе, впереди, подобно выходу из туннеля, засиял, наконец,
ничем не загороженный свет летнего дня, и мы, так никого и не встретив,
выбрались из леса. Дальнейший путь протекал опять-таки без приключений;
вокруг, правда, снова потянулись опустошенные земли — сожженные и
брошенные деревни, вытоптанные и поросшие сорняками поля, кое-где -
гниющие или уже очистившиеся до скелета останки лошадей и ослов.
Проезжали мы и мимо повешенных, то целыми гроздьями свисавших с
раскидистых ветвей старого дуба, то вывешенных в ряд, словно солдаты в
строю, на сколоченных прямо вдоль дороги длинных виселицах. Судя по
степени разложения, большинство казней состоялось примерно в одно время,
меньше месяца назад. Несколько раз, проезжая мимо мертвых деревень, мы
видели собак, отдыхавших среди пожелтевшей травы или лениво переходивших
дорогу. Никакой агрессии они не проявляли. Псы были сытые.
Судя по демонстративно выстроенным вдоль дорог виселицам,
произошедшее здесь не было результатом вторжения лангедаргцев на
йорлингистские земли. Боевые части, чинящие расправу над побежденными,
обычно не обременяют себя лишней работой. Здесь потрудились каратели
самих йорлингистов. Очевидно, крестьяне, зажатые в мертвые клещи засухой
с одной стороны и военными поборами с другой, подняли бунт, который и
был подавлен со всей рыцарской решительностью. Была ли то инициатива
местного барона, или к расправе приложил руку и сам граф Рануар? С
другой стороны, мятежники тоже наверняка не проявляли милосердия к
представителям властей, попавшим к ним в руки. И бунт, не пресеченный
быстро и жестоко, распространялся бы, как пожар по сухой траве…
Наглядным подтверждением тому служила разрушенная крепость, о
которой упоминал Гюнтер. Вероятно, именно сюда свозили оброк с округи, и
именно она приняла на себя первую волну ярости восставших. Ничем, кроме
ярости, я не мог объяснить масштабы разрушений, открывшихся нам. Обычно
командир, берущий фортецию, не стремится разрушать ее в большей степени,
чем это требуется для победы, ибо рассчитывает, что теперь завоеванное
сооружение сможет использовать уже его армия. Однако, как хорошо было
видно сквозь широкий пролом на месте бывших ворот, здесь стены и башни
разбивали и крушили изнутри, то есть уже после того, как штурм оказался
успешен. Несмотря на то, что каменная кладка крепости выглядела не очень
внушительно — не иначе как ее построили уже во время войны и наспех, на