была у сторонников Льва, ты ведь считала бы, что это повод для гордости?
— Я и сторонникам Грифона в этом не отказываю. Принципиальность
достойна уважения, даже если это принципиальность врага.
— Но при этом, по-твоему, нам не следовало пытаться его спасти?
Тебя смутило, что я беру деньги у мертвого, но ты считаешь, что не нужно
спасать живого, который, по твоим же словам, достоин уважения?
— То, что враг достоин уважения, не означает, что его не надо
убить, — пожала плечами Эвьет. Я вдруг подумал, до чего дико звучит
подобная спокойная фраза из уст двенадцатилетней девочки. А хуже всего
то, что она, в общем-то, права. Во всяком случае, в том мире, который
нас окружает…
— Тем не менее, твоим первым движением было спасти его, а не
выяснить цвета его знамени, — заметил я вслух.
— Ты прав, — признала Эвьет, явно недовольная собой. — Как-то не
подумала, что он может быть с той стороны. Здесь уже довольно далеко от
границы графства…
— Войска опять пришли в движение, границы больше не актуальны, -
возразил я. — Он, кстати, тоже не подумал, что мы можем быть не из его
стана. Чуть было не рассказал нам, где расположены их части. Ему, должно
быть, просто не пришло в голову, что враги могут оказывать ему помощь…
— Обыщи его как следует, Дольф. Может, у него с собой какая-нибудь
секретная депешa.
Но никакой депеши у молодого Гринарда, погибшего столь нелепой
смертью, не оказалось. Его доспехи мне тоже были не нужны — по ряду
причин, включая и ту, что я не люблю таскать на себе лишнюю тяжесть, да
и толку от нее, как показывает практика, немного — а вот меч, фамильный
он или нет, я решил взять себе. Уж всяко лучше моей железяки, даже с
чисто эстетической точки зрения. Свой старый я решил просто бросить
здесь. В другое время я бы, наверное, все же попытался его продать в том
же Комплене (а заодно и стоивший явно больше доспех, и сбрую несчастной
Клаудии), но, имея полный кошель, туго набитый золотом и серебром, решил
не мелочиться и не обременять Верного лишним грузом. Хоронить мертвеца,
несмотря на укоризненный взгляд Эвелины, я, конечно же, тоже не стал. Я
лишь уложил его ровно и воткнул в изголовье свой старый меч -
вертикально, на манер креста; такова была максимальная дань
бессмысленным условностям, которую я согласен был заплатить.
Мы вновь выехали на дорогу, по-прежнему безлюдную, на сколько
хватало глаз (малолетние бандиты, очевидно, скрывались где-то в дебрях
травы), и продолжили наше путешествие по описанному Гюнтером маршруту.
Вскоре мы, наконец, покинули пределы земель, опустошенных мятежом; вновь