— Что это? — спросил я, хотя и догадывался.
— Светильное масло, — осклабился он и плеснул из бутыли в коптилку.
В воздухе разлился резкий сивушный запах. — Ну, давай за встречу, — он
поставил на стол две глиняные кружки.
— Я не пью спиртного, — твердо сказал я.
— Что так? — нахмурился он.
— Ничего, кроме вреда, от него нет. Оно отравляет тело и помрачает
ум.
— А по мне, пить боится тот, у кого дурное на уме.
— Если боится — может быть, — ответил я. — Только причем тут
боязнь? Ты вот головой об стенку не бьешься потому, что боишься? Или
потому, что тебе это просто ни к чему?
— Хитер ты, лекарь, — покачал головой мельник. — Значит, не будешь?
— Нет.
— Ну а я все-таки выпью. А ты хоть просто посиди за компанию…
Не люблю пьяных, но, в конце концов, это мы напросились к нему в
гости.
Он наполнил свою кружку, отхлебнул, поморщился, закусил свежей
репой и, чуть помолчав, спросил:
— Последние новости знаешь?
— Какие?
— Это я тебя хочу спросить — какие.
— Да никаких особенных новостей, — пожал плечами я.
— Ну война-то идет?
— А куда ж она денется? Люди убивают друг друга. Только какая же
это новость?
— И то верно…
— А что ж ты меня о новостях распрашиваешь? — запоздало удивился я.
— Сам говоришь, к тебе с обеих сторон муку молоть ездят. Что у них не
выспросишь?
— А, с этим тупым мужичьем поговоришь, — пренебрежительно махнул
рукой старик. — Они и на порог-то заходить не хотят. Деньги сунул, мешок
забрал, и прочь. Слыхал, небось, что про нашего брата толкуют? Мельник
колдун, мельник с нечистой силой знается, мельнику водяной колесо
крутит, а черт по ночам в гости ходит… Уже, небось, давно бы
инквизицию натравили, да только кто ж им зерно молоть будет? И все
только потому, что я знаю, как заставить воду крутить жернова, да живу
тут один на отшибе…
— Кретины, это точно, — кивнул я. — Знаю эту "логику". Кто не в
стаде, тот им уже непонятен, а кто непонятен, тот враг. А по-моему, жить
на природе в одиночестве — это замечательно. Если хочешь, я тебе даже
завидую.
— Не завидуй раньше времени, лекарь! — с неожиданной резкостью
ответил мельник и прибавил уже спокойнее. — Я не всегда жил один.
Я промолчал. Он снова сделал большой глоток из кружки и уставился
куда-то мимо меня.
— Пятеро нас было, — сказал он наконец. — Я, Матильда, два сына и
дочка.
Почти как в семье Эвьет, подумал я. Неужели я услышу похожую
историю?
— Матильду я первую потерял, — продолжал он. — Четырнадцать лет
назад это было. Тогда тоже скверный год выдался, только не засуха,
наоборот, холод и дожди все лето, может, помнишь… Ну и неурожаи,
конечно. Урожая нет — и у меня дохода нет, а налог-то плати. Налог в тот