— Думаю, наш капитан-генерал хочет ту карту по-другому разыграть.
— Это как?
— Если щенка любить, он вырастет добрым и ласковым псом, — непонятно к чему начал Мирослав. — Если бить, не кормить и с цепи не спускать, он станет злым и кусачим. А если то бить, то ласкать, получится ни то ни се. Пес не сможет ни любить, ни постоять за себя.
— И что это значит?
— Кортес может отпустить послов, вроде как воевать и не собирался. Мотекусома — правитель нерешительный. Он опять начнет гадать, слать на нас войска, нести подарки или обождать, пока мы, силой и отвагой равные богам, сами уберемся. Нерешительный правитель — смерть государству. А мы тем временем еще кого-нибудь в союзники завлечем, окрепнем.
Двор кипел и бурлил. Конкистадоры выбегали из своих комнат, на ходу застегивая ремешки шлемов. По знаку Кортеса всадники подхлестнули коней и гурьбой выехали за ворота. Следом, топоча сапогами, бежала пехота.
На круглой площади уже собралась толпа. Индейцы плотной стеной окружили пять высоких столбов, вставленных в специальные углубления. К четырем толстыми веревками, сделанными из пальмовых волокон, были прикручены мешикские послы. Из толпы то и дело вылетали глиняные горшки, камни и подгнившие фрукты. Ударяясь в обнаженные тела, они оставляли на них синие пятна и сладкие потеки. С разбитых лиц капала кровь. Пятого посла два дюжих индейца тащили к главному храму. Судя по одежде, замаранной засохшей кровью, это были жрецы.
Кортес направил коня им наперерез. Горячий скакун смог остановиться только в нескольких локтях от индейцев. С испугу забыв о пленнике, те кинулись наутек.
Повинуясь сигналу Диего де Ордаса, испанские стрелки подняли вверх аркебузы и поднесли фитили к запалам. Грохот сотряс городские стены, на толпу поползли клубы сизого дыма. Индейцы затрепетали. Опрокинулись жаровни, установленные по периметру площади. Прыснули по земле жадные огоньки. Занялись полы длинных одежд. Напуганные лошади заржали и поднялись на дыбы. Аркебузиры пальнули еще раз.
Через минуту на площади не осталось ни одного тотонака. Солдаты мигом подняли на ноги мешика, сильно потоптанного в давке, и отвязали остальных. Гордые посланцы великого Мотекусомы едва держались на ногах и выглядели плачевно. Кортес велел набросить на их истерзанные тела накидки и вести на квартиры.
Конкистадоры отступали организованно. Стрелки прикрывали отход, меченосцы, подняв щиты, чтоб не угодил случайный камень, вели пленников к крепости, где солдаты уже разбирали столы, чтоб укрепить ворота. Ромка бежал в арьергарде пехотинцев, держа шпагу на отлете. Он удивлялся самому себе. Раньше такое приключение заставило бы его испугаться, а сейчас он действовал спокойно, холодно и как-то слишком уж отстраненно.