— Мне кажется, надо перевязать вашего друга, — сменил он тему разговора. — У меня есть корпия и относительно чистая тряпица.
— Мы будем вам очень благодарны, — ответил Ромка и наконец осмелился задать давно мучавший его вопрос: — Святой отец, а почему туземцы такое внимание уделяют штанам?
— Сами они, как вы заметили, этой детали гардероба не носят и до нашего появления даже не догадывались о такой одежде, — ответил монах, ловко бинтуя мускулистый торс Мирослава. — Теперь они считают, что в них сосредоточена сила белого человека.
Погасли костры, стихли детские голоса. Деревня уснула. Мирослав отогнул край циновки, оглядел прилегающие улицы и бесшумно растворился в ночи.
— Дон Рамон! — подал голос де Агильяр. — Такие предосторожности излишни. Эти туземцы в темноте не воюют, других племен тут нет, собаки тоже не водятся, а нападение диких зверей считается божьим промыслом, перечить которому грех.
— Я бы рад, но у Мирослава свои представления, — грустно ответил Ромка. — А как же они до часовых не додумались? — он почти перестал делать паузы в разговоре, чтоб подобрать подходящие испанские слова.
— Они много до чего не додумались, до колеса, например. И пороха не изобрели.
— Дикари, одно слово, — хмыкнул Ромка.
— Не рубите сплеча, молодой человек. Матросы, вернувшиеся из экспедиций на Юкатан, рассказывают, что в лесах там стоят города с множеством домов, а храмы затмевают размером и величием египетские пирамиды и греческий Акрополь.
— И до сих пор без порток бегают? — удивился юноша.
— Жизнь людей может строиться на совершенно иных ценностях, но это не делает их живодерами или подлецами. Вот, например, европейцы считают туземцев дикарями, потому что те обменивают на золото зеркальца, ножи, топоры и стеклянные бусы.
— А разве они не дикари? — снова удивился Ромка — Ведь золото дороже, чем какое-то зеркальце или даже хороший нож.
— В Европе да, дороже. Но здесь самородки размером с кулак валяются в реках как галька и ценности особой не имеют, а ножи и зеркала — наоборот. Ну, представьте, приходит в Мадрид человек и начинает продавать всем желающим клинки дамасской стали, прося взамен придорожные камни. И кто получится глупее?
— Действительно. — Ромка хотел почесать в затылке, но вспомнил, что такое поведение не пристало благородному испанскому дону, и сделал вид, что поправляет иссиня-черный локон. — А где ж Мирослав? Пора бы ему уже и вернуться.
— Дон Рамон, а вы полностью уверены в своем слуге? — спросил монах. — Мне кажется, он слишком своеволен.
— Да, святой отец, он несколько распустился во время путешествия, но, как только мы прибудем в цивилизованный мир, ему снова придется взять себя в руки.