Кроме того, что Морексу был очень энергичен, он был еще и человеком настроения. Ему не удавалось сдерживать эмоции дольше нескольких секунд. Сначала рассерженный и грубый, мгновение спустя улыбающийся и невероятно любезный. И потом, не теряя время даром, он умело совмещал свои жесты. Так, например, если ему нужно было успокоить кого-либо, он клал руку ему на плечо и как бы между прочим провожал до дверей. Или во время разговора по телефону умудрялся трубкой растирать себе виски.
Но на сей раз он был нетороплив.
Морексу не предложил сесть стоявшей перед его столом Миле. Вытянув под столом ноги и скрестив на груди руки, он принялся разглядывать в упор свою подчиненную.
— Даже не знаю, отдаешь ли ты себе отчет в том, что произошло сегодня утром…
— Знаю, я допустила ошибку, — опережая его, сказала девушка.
— Напротив, ты спасла сразу троих.
Это утверждение надолго парализовало Милу.
— Троих?
Морексу слегка приподнялся в кресле и опустил глаза на лист бумаги, лежавший перед ним.
— Мы нашли запись в доме учителя музыки. Похоже, что он намеревался выкрасть еще одну…
Сержант протянул Миле фотокопию страницы из записной книжки-еженедельника. Под датой и названием месяца стояло имя.
— Присцилла? — спросила она.
— Присцилла, — повторил Морексу.
— И кто она?
— Девочка, которой очень повезло.
Сержант больше ничего не добавил к сказанному. Потому что остальное было ему неизвестно. На листке не было ни фамилии, ни адреса, ни фотографии. Только это имя. Присцилла.
— Поэтому прекрати напрасно изводить себя, — продолжил Морексу. И прежде чем Мила смогла ответить, добавил: — Я видел тебя сегодня на брифинге: мне показалось, что тебе все безразлично.
— Меня на самом деле это не интересует.
— Черт побери, Васкес! Да разве ты не понимаешь, как должны быть благодарны тебе все эти люди, которых ты спасла? Не говоря уже об их семьях!
«Видели бы вы выражение глаз матери Элизы Гомес», — хотела было возразить ему Мила. Вместо этого просто кивнула.
Морексу посмотрел на нее, покачав головой:
— С тех пор как ты появилась здесь, я не слышал ни единой жалобы в твой адрес.
— Это плохо или хорошо?
— Если ты сама не в состоянии понять, тогда у тебя действительно большие проблемы, девочка моя… Поэтому я решил, что тебе пойдет на пользу работа в команде.
— Но почему? — Мила была категорически против. — Я выполняю свою работу, и это единственное, что меня больше всего интересует. Я уже привыкла работать в такой манере. А теперь мне придется приспосабливаться к кому-то еще. Как я объясню, что…
— Иди собирать вещи, — прервал ее Морексу, отказываясь слушать претензии девушки.