— Я вхожу, Жасмин, — сообщил Вайль.
— Нет.
— Нет? — откликнулся Айдин.
— Нет, ты меня не знаешь, — ответила я, жалея, что голос у меня дрогнул, и постаралась вернуться к фактам — к тем фактам, которые желательно будет знать ЦРУ для суда над теми, кого мы с Вайлем не ликвидируем на месте. — Я вот чего не понимаю: зачем вообще нас убивать? Если смотреть с вашей точки зрения, это просто перемещение вашей продовольственной базы в самый низ пищевой цепи, даже могильным червям неинтересный.
Айдин замотал головой, не дождавшись конца фразы.
— Отнюдь, отнюдь! Мы просто прореживаем стадо, выбраковывая слабых для улучшения породы. Когда их не станет, мы выпустим антидот. — На этом месте мне захотелось стереть с его рожи самодовольство. Желательно огнеметом. — И это, разумеется, вызовет у выживших чувство глубокой благодарности. Они решат, что обязаны нас чем-нибудь вознаградить за спасение их от мора, который мы же и наслали.
— Как я понимаю, сенатор, тут выходите на сцену вы?
Он выдал мне классическую си-эн-эновскую улыбку: такую озабоченную, такую искреннюю. С-сука.
— Осажденной стране нужен сильный лидер. Популярный. Лидер, который представит необходимость нового порядка так, что люди по лбу себя хлопнут: как мы сами не додумались!
Ручаюсь, он читал по бумажке — так гладко текли слова. А написал бумажку Эдуард Самос, он же Раптор.
— И что же это будет за порядок?
— Добровольное служение, милая моя Жасмин! Кровь — в обмен на безопасность, кровь — в обмен на здоровье. Это не слишком высокая цена, и я это сумею объяснить народу.
Вы меня не поймите неправильно. Я на всех выборах голосую — считаю, что это мой долг как гражданки США. Ну и к тому же мне неловко было бы брюзжать насчет того, куда катится страна, а самой ничего не делать. Но сейчас, стоя рядом с раненым другом, я понимала, что только профессиональный политик может приятно улыбаться в камеру, рассказывая, как организовал массовое убийство населения собственной страны. У меня с такой силой рвался из горла вопль, что трудно было выговорить хоть слово. Но я смогла.
— Значит, ты станешь президентом, а твои приятели-террористы увидят Америку на коленях?
Босцовски грациозно склонил голову, а Ассан сверкнул зубами:
— Мы будем танцевать на улицах!
Это как раз нетрудно себе представить. Так уже было после падения башен, и мне тогда хотелось убить каждого из этих сволочей. Вскоре мне представится шанс — может быть. Но сперва…
— Ладно, — вздохнула я. — Перебрасывайте выключатель. Меняюсь местами с Коулом.
— Черта с два! — заорал Коул, и одновременно с ним Вайль рявкнул: — Не смей!