Я злобно посмотрела на Вайля, хотя злилась больше на себя, чем на него. Кажется, у меня вырабатывается привычка сперва прыгать, а потом уже думать, где мой парашют.
— Очень надеюсь, что ты не провалила наше задание, — сказал мне Вайль.
— Ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы так думать! — отрезала я и отошла в угол, где стоял высокий фикус в кадке. Пропихивая в глотку тушеные грибы, я лихорадочно гадала, как бы представить свои действия таким образом, чтобы в них прослеживалась хоть видимость логики. Увы. Я покачала головой. Когда-то я была разумным человеком, а теперь мои поступки никак не объяснить. По крайней мере без применения таких слов, как «сумасшедшая», «дура» или же «таблеток наглоталась». Но эту свою личность я очень хорошо умею скрывать. То есть умела до сих пор.
Вайль подошел ближе, грозно встал надо мной, как директор над школьником. Посмотрев на него, я виновато сглотнула виноградину.
— Мы не могли бы отложить этот разговор?
— Что. Здесь. Случилось?
И мне пришлось рассказать все как было, с начала и до конца. И черт меня побери, если это не прозвучало, как эпизод из похождений Нэнси Дрю!
— Значит, ты заводишь себе привычку целоваться в туалете с незнакомыми мужчинами? — Глаза у Вайля потемнели до нефритового цвета и в них вертелся вихрь золотых блесток, от которых у меня слегка закружилась голова. Не получив немедленного ответа, он пояснил: — Потому что в твоем личном деле этого определенно нет.
С теми, кто тебя хорошо знает, всегда так. Свои кнопки «разозли меня» ты им не открываешь — они сами, как ребята старшей ясельной группы, их раскапывают и начинают с энтузиазмом нажимать. Мои кнопки соединены непосредственно с ручными гранатами. И не успел Вайль закончить речь, как я услышала отчетливое звяканье упавшей на пол чеки.
Личное дело? Вот жаль, что у меня сейчас его в руках нет. Я бы так перетянула им тебя по черепу, что ты еще в следующую субботу мог бы в ближайшей церкви звонить вместо колокола!
А потом я бы двинула сама себя по лобным долям. Может, это бы меня вылечило, и не пришлось бы мне снова краснеть за собственные ПДР, как мы их называем в ЦРУ. (Это означает — Предыдущее Дурацкое Решение.) Но я еще не закончила копать себе могилу.
— По твоей милости я не завожу себе привычку целовать кого бы то ни было! — Сообразив на ходу, что для Фрейда эта фраза была бы находкой, я понеслась дальше: — Это было спонтанное действие — то есть такое, которое тебе никогда не приходилось совершать, зуб даю, и хотя ты — как мой начальник — сердишься, что я дала ему понять, зачем мы здесь, ты мог бы — тоже как мой начальник — похвалить меня за устранение ситуации, потенциально угрожающей нашему плану.