На городском, на тающем снегу.
Любимая, я никакой любимой
Сказать об этом больше не смогу.
Г. Шпаликов
Она звала его Мостиком.
— Я не хочу быть горбатым.
— Почему горбатым?
— Мостики всегда горбатые.
— Почему?
— Мостики над арыками… И вообще все это пошлятина — мостики, поцелуи при дневном свете, наше с тобой шатание здесь… Я мог получить сейчас нормальный отпуск на три месяца, но не взял его. Я ухожу на буксировку дока. Из Одессы. На Владивосток…
Последний раз они встретились случайно, на Дворцовой площади. Она сказала, что не нравятся его первые книги. Это было в начале 60-х.
В архиве сохранился карандашный набросок Ее портрета, сделанный его рукой в декабре 1952 года. Надпись на нем: «Вот такой я бы хотел ее видеть…» Серьезные, чуть улыбающиеся глаза, вьющиеся волосы, густые, почти сросшиеся у переносицы брови…
Он влюбился в нее с первого взгляда. Пошел в школу, увидел девочку с длинными косами, Ее.
Во время блокады Она была в эвакуации. Он об этом не знал и как-то пошел Ее навестить. Когда подошел к двери и открыл ее, увидел «простор синего неба, красных закатных облаков и красного солнца… Не было земли, домов и труб. Не было квартиры… Все это рухнуло, подсеченное бомбой».
Он думал, что девочка погибла.
НЕНАПИСАННЫЙ РАССКАЗ
Ему казалось, что если он найдет ее, увидит лицо в ореоле легких светлых волос, если опять почувствует ощущение счастья, смущения, смелости во всем, что нужно сделать перед ней, то жизнь сама собой опять наполнит его с каждым днем хиреющее тело.
Все эти мысли ни разу не приходили к нему в четкой словесной форме. Он только чувствовал, где-то глубоко внутри понимал это — и только.
Решение идти искать ее фактически не появлялось у него. Предчувствие обязательной случайной встречи с ней и то, что он не знал ее точного адреса — номера квартиры, не давали возможности возникнуть этой мысли: самому идти к ней домой.
Но в тот день, когда он решился идти, была его очередь идти за водой. В доме 19 по каналу Круштейна во дворе текла из колонки вода. И за водой ходили или туда, или на Неву. На Неву было значительно дальше, а к ее дому 19 было ближе, но вода там чуть текла и потому в сугробах и сквозняке проходного двора стояла смертельно-понурая длинная очередь.
Он решил идти не на Неву, а в дом 19. Вероятно потому еще решил, что дом этот был ближе к ее дому, который был концевым на канале.
Было утро, будничное блокадное зимнее утро.
Из сырого и морозного воздуха выпадал на стены и чугунные решетки набережной густой иней…
Ветер шелестел обрывками отставших от стен обоев, где-то хлопал оторванный лист кровельного железа или толя.