Загнав нос лодки в камыши, он поднялся на ноги и, коротко размахнувшись, забросил удочку. Блесна упала совсем недалеко и с легким всплеском ушла под воду. Надо было вытягивать, пока она не зацепилась за что-нибудь в глубине, но и это Березинер сделал только для очистки совести. Покрутил катушку, вытер крючок, снимая с него водоросли, и забросил еще раз. Затем вновь уселся и закурил толстую гаванскую сигару — предпоследнюю из красивой коробки, преподнесенной ему дипломантами на выпускном вечере.
Да, этой зимой у него была очень приятная группа заочников — и не только потому, что общение с этими студентами пробуждало приятные воспоминания о работе в прокуратуре Латвийской ССР. Это не было сентиментальной ностальгией — то, что побудило его принять участие в совместном отдыхе, как не было и желанием еще раз «перед смертью» увидеть места, в которых прошли «лучшие годы жизни». Нет, в памяти профессора люди эти остались каждый в отдельности и все вместе, он восхищался их дружбой и взаимопомощью, всегда преодолевавшей препятствия, возникавшие из-за несходства характеров. Объяснить их сплоченность лишь наличием у всех общей цели было бы слишком примитивно. Наверное, доброжелательную атмосферу порождало что-то другое — корни, это трудно определимое понятие, заставляющее рижан, случайно встретившихся в Москве, на улице Горького, целые вечера проводить вместе в гостиничном номере, или москвичей, случайно оказавшихся вместе в другом городе, не расставаться ни на одной экскурсии. Но и это не совсем точно — в таком случае в «Магнолии» их связь распалась бы… Наверное, ответ следовало искать в его личных симпатиях к каждому из этого латвийского секстета.
Относительно Гунты все было ясно; красивые девушки Березинеру всегда нравились, и чем они бывали молчаливее, тем лучше. Конечно, Гунта была девицей достаточно сложной. За красивым личиком и невыразительным взглядом голубых глаз скрывалось вполне сформировавшееся себялюбие, сводившее любое явление и решение к одной формуле: «А мне это выгодно?» В Минске ей было выгодно дружить со всеми, в «Магнолии» она сконцентрировала усилия на Войткусе, но старалась и не испортить отношений с возможными будущими сослуживцами и начальниками. К сожалению, все женщины такого типа обычно усаживаются между двух стульев, и оставалось только надеяться, что Гунту такая судьба не постигнет.
Судя по всем признакам, Войткус все-таки сорвется с крючка. Именно ему Березинер предлагал аспирантуру — профессору импонировала настойчивость и стремление докопаться до корней каждого явления.