— О чем-то ведь в твоем будущем думали, когда все это затевали? — резонно спросил Котя.
И Ника призналась, что да, думали. Да, были рассмотрены основные вероятностные хронолинии, и всякий раз получалось, что миссия должна увенчаться успехом. Только она, Ника, не знает, почему это произойдет:
— Я же говорила! Обстоятельства сложатся так, — сказала девушка, — что у нас все получится. И мы не должны нарушать естественного хода событий.
— Прекрасно! — не удержался от саркастического замечания Сумкин. — Да здравствуют обстоятельства и их естественный ход!
Чижиков только молча покачал головой. Однако выбора не было: или идти в столицу — с целью проникновения в императорскую сокровищницу и изъятия из нее невесть чего, или никуда не идти и навсегда остаться тут, в третьем веке до нашей эры.
Сумкин раскипятился не на шутку: авантюра чистой воды, добровольное самоубийство! — но Котя был тверд. Предрассветный сон все еще стоял перед его глазами: картина апокалипсиса была столь явной и реалистичной, что Котю до сих пор пробирала дрожь при одном лишь воспоминании об увиденном. Чижиков странным, необъяснимым образом чувствовал, что сон этот напрямую связан с их так называемой миссией в древнем Китае. Наверное, Ника права: нужно шаг за шагом пройти весь путь, чтобы добиться желанного результата. Для себя Котя уже решил, что если вдруг Сумкин заартачится и наотрез откажется идти в столицу, он отправится туда вдвоем с Никой, ибо это жизненно необходимо.
Не допустить…
Не допустить!
Тут их прервал Сунь Девятый: мальчик, почтительно кланяясь, приглашал их к завтраку. Его жестикуляция была понятна и без перевода: рисовые колобки и ключевая вода, обычная походная древнекитайская трапеза. Необычным было то, что руки мальчишки дрожали, а еще он настойчиво избегал глядеть спутникам в глаза.
Исполнив обязанности слуги, Сунь Девятый отошел в сторонку, сел на землю и принялся о чем-то напряженно думать, а злополучные путешественники во времени вернулись к предмету своей беседы.
— Ладно, обратимся к насущному, — неожиданно предложил Сумкин, вкусив колобка, — то есть к нашему другу Лю Бану.
Чижиков удивился, ожидая, что Федор продолжит уговаривать их не лезть добровольно в смертельную ловушку, но великий китаевед, видимо, тоже что-то для себя решил.
— Я предлагаю, — тут Сумкин внимательно посмотрел на Чижикова и Нику поверх очков, — не обманывать нашего благодетеля больше того, чем это необходимо для, извините за такое слово, выживания. Конкретизируя свое предложение, скажу: не стоит выдавать себя за магов или за кого там нас в своей дремучей серости принял Лю Бан. Штука в том, что китайское общество на том этапе его развития, на котором оно сейчас пребывает… гм… просто пронизано верой во всевозможную сверхъестественную дребедень, знамения, духов и, само собой, в человеческих особей, которые так или иначе — кто выпив ртути, а кто пожевав киновари — некими волшебными свойствами овладели. Так вот, не будем плодить ложных сущностей, друзья мои, их и без нас достаточно.