Наконец, вне себя от ярости, он вернулся в гостиную.
— Знаешь что? — сказал он Мэлону. — Этот сукин сын, Бруннер, ушел, сбежал.
— Ты уверен?
— Его нигде нет. Он и не прикасался к бутылкам. Просто перепугался до смерти, нарушил слово и ушел сам по себе через заднюю дверь. Сейчас он, наверное, бежит вниз по холму, чтобы удрать на «багги» домой.
— Что мы должны делать?
— Я знаю, чего мы не должны делать. Мы не должны отпускать его пока. В таком виде он выглядит очень подозрительным, может сделать или сказать что-нибудь не то. Кроме того, мы договорились, что ему нельзя появляться в Лос-Анджелесе, где его могут схватить и заставить выдать нас. Нам нужно, чтобы он был у нас на виду, правильно? Мы будем вместе, пока не придет время разделиться.
— Думаю, так.
— Ладно, приятель, ты оставайся здесь. Смотри за ней. Я иду за этим сукиным сыном. Я не собираюсь отпускать его, чтобы он шлялся везде и болтал, как придурочный. Я его догоню. Притащу его сюда. Затем мы сядем на него и будем сидеть, пока он не успокоится и пока не вернется Гови, и тогда мы сможем упаковаться и исчезнуть отсюда, зная, что все в порядке.
С этими словами Шивли поспешно вышел, легко побежал к дорожке и исчез из виду.
Комната для игр в задней части гасиенды Филдс, преобразованная в кабинет секретарши, представляла собой яркое, веселое помещение. Ручной работы мебель была обита шотландкой ярких тонов. На антикварном французском столике, который Нелли Райт использовала как свой служебный стол, стояли внушительный розовый телефон, итальянская портативная электрическая машинка и ваза со свежими красными розами. На стене висели две красочных картины в рамках — написанный маслом портрет Шэрон Филдс и акварельный портрет Нелли, подписанный Шэрон Филдс.
Любой посетитель, входивший в кабинет Нелли, чтобы побеседовать о ее работодательнице и подруге Шэрон Филдс, реагировал на эту веселенькую обстановку и сам становился радостным и оживленным.
Но в этот момент, в этот день, четвертого июля, ее кабинет напоминал приемную морга. В комнате висело мрачное молчание.
Зигман сидел, обхватив голову руками. Сама Нелли, обычно веселая и не унывающая ни в какой ситуации, представляла собой бледную и траурную картину. Даже беспечная мина лейтенанта Уилсона Тригга казалась мрачной от размышлений.
Только капитан Честер Калпеппер не поддавался меланхолии. Пятнадцать минут назад он был явно потрясен докладом подразделения, посланного в Топанга-Каньон. Эти новости дошли до него через центр связи управления. Но он быстро взял себя в руки. Видевшего тысячи разбитых надежд ветерана не огорчали превратности судьбы. Как всегда, он отреагировал удвоением усилий по выходу из опасного положения.