Аникин закрыл ему глаза и, стиснув зубы, схватил валявшуюся на земле окровавленную палку.
— Где ты, гад, где ты!
Фашиста, того, который проткнул старшего сержанта, нигде не было. Но были другие фашисты, которые продолжали драться. И Андрей кинулся в самую гущу кровавой драки. Он колол, бил наотмашь, стараясь убить как можно больше фашистов. За Богдана, за Богдана…
Бок о бок со старшиной бился Евменов. Он орудовал саперной лопаткой на манер секиры. Ни шеи, ни черепа фрицев не выдерживали остервенелого натиска Евмена. Как он сам любил повторять еще на левом берегу, у него, еще со времен штурма Николаева, накопилось к фрицам много долгов. И вот теперь представился отличный шанс вернуть все, как говорил Евмен, «должки». Вот он и возвращал их, с придыханием, неутомимо, один за другим.
Постепенно атакующие брали верх над оборонявшимися. Наши все настойчивее выдавливали немцев с плацдарма, окончательно закрепляя высоту за собой.
Русская сила пересиливала фашистскую, русская жила оказывалась крепче и выносливее немецкой. Остатки немчуры, стараясь избавиться от смертоубийственной хватки нападавших, оттягивались на левый фланг, к уступу, который был ближе к селу. Вдруг оттуда раздался хорошо знакомый и русским, и немцам грозный рокот.
Один за другим пять танков выкатили со стороны села, там, где лесная опушка терялась из виду в окоеме поля. Сначала один, а затем другой, танки выпустили по снаряду. Оба они разорвались на склоне Пуркарской высоты, возле уступа, как раз там, где скопилось больше всего теснимых русскими немцев. Наши, увлекшиеся было преследованием, тут же, по команде своих командиров, вернулись на высоту. Сейчас главное было — укрепиться на плацдарме и удерживать его любой ценой во что бы то ни стало.
— Смотри, что делают… вот гады… — тяжело дыша, указал Аникину на приближающиеся танки взводный, лейтенант Демьяненко. Со лба его, наспех перевязанного, сочилась струйка крови.
— Ведь по своим бьют… Одно слово: фашисты — значит, зверье.
— Я бы их всех… — Аникин сжал дрожащий кулак. Он еще не отошел от гибели Бондаря. А еще Попов, Федотов…
— Это как ты собираешься, с копьем на танки? — без всякой иронии заметил Демьяненко.
Андрей только сейчас заметил, что все еще сжимает в руках палку с наконечником с густо налипшей на него кровью. Там была и фашистская кровь, и кровь Богдана Николаича.
— Ладно, Андрей… некогда эмоциям волю давать… — понимающе проговорил взводный. — Бери дело в свои руки, определяй бойцам позиции. В общем, не мне тебя учить…
— Сильно ранило, товарищ лейтенант? — спросил Аникин, заметив струящуюся по лицу взводного кровь.