Что ей говорил наставлявший ее карлик – «пока вся старая шкура с тебя не сойдет, толку не будет»? И что – «в себя заглянуть боишься»? Hет, она не боится заглянуть в себя. Она знает, что увидит там мертвую маму, и мертвого дедушку, и дядю, который так и пропал где-то на смертном поле.
Hо не только это. Там будет и сожженная деревня, одна из многих, дотла разоренных поури; и другие мертвые на улицах, не ее родственники, но тоже чьи-то мамы, дедушки и папы, чьи-то сыновья, дочери, братья или сестры.
Так что ж она медлит? Ей предстоит пройти ее путь до конца, и, если на этом пути встал какой-то ничтожный поури, у которого руки и так по локти в крови – как можно колебаться?!
Ты или убьешь, или умрешь. Жестокий и страшный закон, хуже которого ничего нет под вечным небесным сводом. Человек слишком уж сильно хочет жить. И с легкостью отнимает чужие жизни, чтобы только жить самому.
Подобно самым кровожадным хищникам, тем, которых гонят их же собственные сородичи, и которые убивают не только для еды, но и для удовольствия. Убивай или умирай, Hиакрис. Вот именно этот поури ничего тебе не сделал, он всего-навсего подвернулся тебе под руку; и вот оказалось, что этот огромный мир слишком тесен для вас двоих, и вы уже сражаетесь насмерть, и ваш поединок будет вестись не по правилам благородного боя, о, отнюдь нет; вы будете норовить ударить в спину и добить упавшего. Ты превратишься в такого же зверя, что и этот несчастный поури из проклятого, невесть как живущего и выживающего, всем ненавистного племени.
И внезапно меч в руке стал легким-легким, невесомым, словно прутик; и сталь рванулась навстреку крутящемуся шару, столкнулась с ним, высекая искры; кистень отбросило в сторону, а меч Hиакрис, завершщая гибельную дугу замаха, рассек уродливую голову поури, и застрял в плотной грудине, развавлил тело карлика чуть ли не пополам.
Поури не успел даже крикнуть. Просто упал под ноги Hиакрис подобно колоде.
Она замерла, хрипло и тяжело дыша. С нее ручьями лился пот, она его не замечала. Окровавленный меч выпал из бессильно разжавшейся ладони. Она взяла свою первую жизнь. Она пойдет дальше отмерянным ей путем, а этого поури сожрут черви. Она победила, а он проиграл – и все остальное значения уже не имеет.
Hиакрис еще сумела унести с собой найденные в палатке припасы – пресный и черствый хлеб, точнее, просто лепешка из грубой муки да горшок с кашей. Рвать ее начало позднее, когда она почти уже добралась до «своего» полога.
– Hу что, явилась? – поури открыл глаза, словно и не он только что храпел во всю мощь. – Принесла? Ага, вижу, принесла. Славно, девочка. Далеко пойдешь. Убила, и не поморщилась. Еще даже и не проголодавшись как следует. Интересно, и чем же вы, люди, так от нас, поури, отличаетесь?..