— Не я с ней так обошелся. И не моя кровь течет в ее жилах. Айриэл.
— Но играл со мной на этот раз не Айриэл. — Ниалл стиснул зубы. Ярость боролась в нем с отчаянием. — Как ты мог использовать меня, Кинан? Скрывать от меня какие-то тайны? Ты манипулировал мной. — Он шагнул вперед, чувствуя немалое искушение поднять руку на короля, которого клялся чтить и защищать до последнего вздоха. — И собираешься использовать дальше. Ты знал и…
— Я лишь слышал о магических обменах через татуировки. Подозревал, что Лесли может стать жертвой. До тайн Темного двора добраться очень трудно. Она всего лишь одна из смертных. Я не в силах спасти всех. Кто-то погибнет, зато мы убережем остальных. Так было всегда, — Кинан не дрогнул, не стал призывать стражников. — В результате мы оба получим то, чего хотим.
— Ты поощрял мой интерес к Лесли. Вынудил меня пойти против воли Айслинн, моей королевы. Твоей королевы.
— Да, это так.
Теперь Ниалл понял все. Истина, которую он не замечал до сих пор — то ли по глупости, то ли из-за доверчивости, — легла на сердце тяжким грузом, сокрушая его.
— И ничуть не раскаиваешься в этом? Ведь ей придется претерпеть…
— Айриэл — угроза для нас. — Кинан пожал плечами. — Слишком страшен Темный двор, чтобы позволять ему благоденствовать. Что он творит, ты знаешь лучше меня. Свидетельство тому — твои шрамы. Чем сильней он, тем опасней для нашего двора, для нашей королевы. Его необходимо придержать.
— Так почему же ты не сказал об этом мне? — Ниалл взглянул на короля в надежде услышать ответ, способный облегчить тяжесть знания.
Это знание грозило сломить его дух, как это сделал когда-то Темный двор.
Но Кинан такого ответа не дал. Он спросил:
— И что бы ты сделал? Рассказал все Лесли? Я видел, что ты уже попал от нее в зависимость. Мой план был лучше. Требовалось, чтобы девушка попала в зависимость от тебя. Для этого она подходила не хуже любой другой.
Его логика была понятна Ниаллу. Подобным образом король рассуждал не раз на протяжении девяти веков, пока соблазнял смертных, превращая их в летних дев. Но это ничего не меняло: наградой Ниаллу за верность и усердное служение стали пренебрежение и бесцеремонное отстранение его от дел.
— Я не могу это принять и не приму, — сказал он. — С меня довольно.
— Что ты имеешь в виду?
И Ниалл произнес слова, освобождавшие его от клятвы:
— Моя верность больше не принадлежит Летнему двору. Ты не мой король.
Вот и конец всему, что так много для него значило. Несколько простых слов, и он снова одинок в этом мире.
— Ниалл, подумай как следует. Это не стоит твоего ухода, — сказал Кинан. Чужой, незнакомый Кинан — не тот, кем Ниалл считал его все эти годы. — Что я, по-твоему, должен был делать?