Пакистанская любовь
Любви хотят все. Все люди едят, пьют, делают зарядку, и при этом… всегда хотят любви. Нет человека, который не хотел бы любви, пусть даже мало-мальской, но любви. Любви хотят даже в сугубо мусульманских странах, где женщина, скрытая под паранджой, явно не взывает к любви, хотя загадка всегда влечет, а вдруг под паранджой обнаружится такое… такое… что… ни словом сказать ни пером описать. Но чаще всего, из-под паранджи вылезает «такое», что… лучше бы и не вылезало!
Однажды я приехал с показательными операциями в государство Пакистан, где живут люди индийской внешности. Паранджу их женщины не носят, но… все время как бы порываются ее надеть. Хочется им что-то паранджу надеть, как велят их обычаи, но жарко в ней и противно ходить, в парандже-то, да и плохо видно через это сито. Да и губы хочется вывернуть и показать всем пакистанским мужчинам в… красивых белых кальсонах и рубашках навыпуск. Ну… мода у них такая — в кальсонах ходить. Не по нашенски это — в кальсонах-то ходить, но им, пакистанцам, виднее.
И вот в этом самом Пакистане встретил я операционную сестру по имени Шахзада. Умная такая, и без паранджи. Но в платке. И в платье до пят. И запястья закрыты материей. Все как надо, в общем. Кальсоны тоже у нее были, но цветастые; они при ходьбе из-под платья выглядывали.
А руководил этой клиникой, где я оперировал, некий профессор Хаким — худой такой мужчина неопределенного возраста… лет этак от 60 до 120. Руки у него висели как плети, почти до колен, он мог даже колено почесать, не сгибаясь. А глаза у него были тусклые-тусклые, как бы подчеркивая нелегкую пакистанскую жизнь.
Кальсоны профессор Хаким носил редко, но все же носил. Чаще всего он одевался по-европейски, надевая костюм с прекрасной белой сорочкой и галстуком (цветастым!). Все обожали его — такого импозантного и умного. Но больше всех обожала его операционная сестра Шахзада. Обожала на полную катушку, даже порхала перед ним. Даже летала… почти. Даже, чувствовалось, страдала по нему.
В те моменты, когда операционная сестра Шахзада порхала перед профессором Хакимом, он, профессор Хаким, преображался. Глаза его переставали быть тусклыми, то есть загорались, и ему тут же, тут же хотелось… выпить. А выпивать в Пакистане, как известно, нельзя. Ни под каким предлогом нельзя. Да и водки или виски в Пакистане не найти, хоть днем с огнем ищи.
Но профессор Хаким намекал. Сильно намекал. Давил на то, что мы — русские — могли бы, вообще-то, привезти с собой водки, хотя бы… в сушеном виде, чтобы пронести ее через их жуткую по строгости таможню, которая обыскивает тебя вплоть до трусов в поисках бутылки. А я разводил руками, приговаривая что-то типа — «Ну что ж тут поделаешь!».