Вот великолепная русая девушка оборачивается старой цыганкой и садится на площади, возле цирка. Многочисленные прохожие не обращают на нее внимания, она как будто и не проявляет к ним интереса, пока в ее поле зрения не попадает пожилой дед, одетый в белую майку и джинсы. Гадалка подзывает его и что-то ему нашептывает.
Картина меняется. И вот уже та же молодая девушка принимает вид сказочной Яги и протягивает вожжи белоснежного коня пожилому мужчине с туго набитой спортивной сумкой.
Снова перемена. Та же Яга забирает коня и провожает деда через пелену тумана.
Перемена. Русая красавица стоит и наблюдает за Даней и Дубравко на городской площади там, где она изображала гадалку. Лицо ее искажает ярость, кулачки сжаты.
Новая картина. Девушка протягивает Гамаюн прядь седых, почти белых, волос и произносит короткую речь.
И вот блюдо снова отразило три сосредоточенных лица.
— Баб Маш, а ты сразу так не могла сделать?
Антон отошел чуть в сторону.
— Если не знать имени, ничего не выйдет, — Яга задумчиво хмурилась. — Это мы с тобой, юный ведьмак, еще освоим. — Марья перескачила на интересующую ее тему. — Зачем Прасковья это делала? Что ей нужно?
Федор виновато вздохнул.
— Видимо, я.
Антон и Марья, ошарашенные заявлением, взглянули на ведьмака.
— Я… — Богатырь запнулся. — Было по молодости. Она старше была. Интересная такая. Расстались мы — не очень.
— Что значит "не очень"? — Начала сердиться Яга.
Федор еще больше поник.
— Я ушел. Сказал, "не люблю" и все. Она что-то угрожала, не помню уже…
В комнату, распахнув окна, ворвался ветер, на кончиках пальцев Марьи стали появляться и исчезать голубые разряды. Стол под ее ладонями задымился.
— Ты! — прогремела природа вокруг. Богатырь приготовился к неизбежной каре. Антон поспешно сорвался с места и взял ведьму за плечи.
— Баб Маш! Не сердись. Не время.
Женщина закрыла глаза, глубоко вздохнула. Ветер успокоился, стол перестал дымиться. В комнате пахло гарью.
— И то верно, — она взглянула на Федора. — Моя внучка ей месть или препятствие? Отвечай.
— Не знаю, — честно ответил ведьмак. — Я Прасковью никогда до конца не понимал. Я и не думал, что она способна на что-то подобное. Она всегда такая мягкая, нежная была…
— Она — ведьма! Яга! Федя! О чем ты думал?
Богатырь резко вскочил.
— Я пойду к ней и сам во всем разберусь.
— Поздно. Теперь разбираться будет Морок, а то и вовсе Маржана. Прасковья ведь извести Даню хотела! И у нее не вышло. И я не думаю, что она на этом остановится… — Неожиданно Марья спохватилась. — Девочка моя! Она же трех волкодлаков в Беловодье повела!