— Что там? — спросил он слабым голосом.
— Обоих узяли, батько! — радостно, словно пес, принесший хозяину дичь, разве что хвостом не виляя, доложил джура. — Что теперь делать с ними прикажешь: прямо здесь в петлю, или домой доставить и там уж на кол? Я без вашего приказу даже допрос не начинал!
— Молчи, Иван, — поморщился кошевой. — Это потом. Ты сперва мне доложи, наших сколько погибло?
— Один, Остап. Наповал в грудь. Еще Ондрию руку зацепило, но то несильно.
— А сколько полегло москалей?
Джура вжал голову в плечи:
— Один убит. Остальные ушли.
— Кто убил москаля?
— Этот вот, — казак, удерживающий Сарабуна, ткнул пальцем в Ольгерда. — Я сам видел, как он сперва в главаря их целил, да промазал, а потом ближайшего к себе и порешил из пистоля. Стрелок меткий, каких поискать.
Кошевой, с трудом удерживая голову на весу, хмуро оглядел свое воинство.
— Нас было семеро. А с этими вот, — он указал на Ольгерда рукой и поморщился от боли, — считай девять. А московитских убивцев всего пятеро. Семь казаков не смогли одолеть пятерых воеводиных выкормышей? Стало быть, как батьку ранили, все вы по кустам разбежались, гречкосеи хреновы?! Да будь мы сейчас в сечевом походе или под рукой у батьки Хмеля, я сам бы, своей рукой вздернул всех за трусость и дезертирство…
— Это были не московиты, — буркнул Ольгерд.
Удерживающий его казак дернул за плечо, заставляя молчать. Но кошевой расслышал. Рыкнул коротко:
— Не мешай, пусть говорит. Вот ты и проболтался, засланец. Знаешь, стало быть, кто это были такие?
Ольгерда коварный вопрос не смутил
— Как не знать, когда я у них год назад в плену побывал. Это разбойники с Брянщины. Кабы не вы со своими воплями, перестрелял бы я их, как собак, а на кого пули не хватило, тех бы саблей срубил.
Кошевой слушал Ольгерда, буравя его росомашьим взглядом. Дождался конца, кивнул, соглашаясь и приказал:
— Развязать.
Если куреневские слобожане и не отличались особой храбростью в бою, то что-что, а слушаться своего кошевого они умели. Не успел Молява договорить, как путы на руках у Ольгерда ослабли.
— Лекаря сперва отпустите, — немедля потребовал Ольгерд. — Пусть раненым помощь окажет.
— Пускайте! — прохрипел кошевой. — Это ведь он меня от верной гибели спас. Пока вы там в кустах пана трусачевского праздновали, отволок меня в безопасное место и повязку наложил.
Сарабун обдал казаков уничтожающим взглядом, хмыкнул, вырвал руки и захлопотал вокруг раненого.
— Зброю отдайте, — спокойно потребовал Ольгерд.
— Отдай, — подтвердил из-за лекаревой спины кошевой. — Тут, похоже, ошибка вышла. Вижу, что не убивцы эти двое. Но ребята горячие. Ох и приложил ты меня глечиком, хлопче, словно мякиной набита…