Один из гостей – то ли подбитый очередью, то ли он сам оказался таким прытким, – проворно, будто большая ворона, отлетел в сторону, в камни, – он и впрямь походил на ворону, сжался там, превратившись в кучу тряпья, замер.
Следом свалились еще несколько человек – пулеметчик работал зло и точно. «Мне бы такого, – с завистью подумал Панков. – А с другой стороны, чего завидовать? Надо своего учить, пулеметчики – не грибы, от дождя не рождаются».
Хоть и велика была разведка душманов – двадцать пять голов, полновесный стрелковый взвод, – а разметали ее быстро: часть осталась лежать, другая часть, упрямо и довольно метко отстреливаясь – пули летели низко, над самой головой, не давали оторваться от камней, – отошли. Панков пожалел, что Бобровский не выставил засаду повыше в камнях, чтобы контролировать переправу, – если бы там было хотя бы два человека с пулеметом, ни один душман бы не ушел.
Человек, обратившийся в кучу тряпья за камнями, зашевелился, хотел было отползти, но его заметил пулеметчик десантников, отсек короткой очередью, тогда душман сунулся вперед, под прикрытие низкой скальной грядки, схожей с дувалом, под ее прикрытием также можно было уползти, раствориться в камнях, но пулеметчик не дал ему сделать и этого, зло рубанул по грядке пулями, взбил кучу каменной пыли.
Крошки, будто дробь, секанули по душману, он взвизгнул ранено, страшно, повалился на спину и поднял обе руки. Тут же отдернул их, опасаясь, что руки прострелят – и меткий пулеметчик-десантник, и свои, они тоже могут запросто это сделать: десантник – случайно, свои – со злости.
– Зыдаюсь! – прокричал душман громким рваным голосом, будто птица, у которой пробило глотку.
Через несколько минут стрельба стихла, Бобровский по рации связался с Панковым.
– Капитан, как считаешь, что это было?
– Разведка боем.
– А смысл?
– Проверить нас, хорошо ли сидим.
– И ради этого они столько положили народа?
– Ради этого, – подтвердил Панков, усмехнулся недобро, почувствовал, что у него треснула нижняя обветренная губа и из нее потекла кровь. – А мы что, воюем иначе? Так же криворуко воюем и так же гробим людей, совершенно не жалея их.
– Ну и что они узнали?
– Пока ничего. Но вообще-то, мне показалось, кое-кто из душманского начальства обеспокоен тем, что не знает, сколько людей находится сейчас на заставе.
– Отбой! – вяло произнес Бобровский.
Отключился. Вскоре Дуров приволок душмана, которого зажали в камнях и не дали уйти – носатого, с угрюмыми хитрыми глазами и редкой, состоящей буквально из пяти волосинок бородой, швырнул его на камни.