Оставив бесплодные попытки, Пеллэм возвратился на Тридцать шестую улицу и направился к обгорелому остову дома Этти.
Его предостерег не шум — отсутствие шума: гулкий стук, доносившийся со стройки напротив, внезапно стал тише, поскольку его источник заслонило тело молодого латиноамериканца. Не оборачиваясь, Пеллэм поставил сумку на асфальт и сунул руку внутрь. Однако не успел он нащупать «кольт», как ему в затылок уперлось что-то металлическое — как он решил, дуло пистолета.
— Сворачивай в переулок, — произнес мелодичный голос с испанским акцентом. — Пошли.
Густые брови латиноамериканца срослись над носом, а веки чуть запали, словно он затаил глубокую злобу на весь мир.
Они с Пеллэмом стояли в переулке за зданием, в котором размещалась контора Луиса Бейли, на грязной брусчатке. Спертый воздух был насыщен затхлым запахом гнилых овощей и прогорклого масла. Пеллэм стоял, скрестив руки на груди, и спокойно смотрел на направленный на него крошечный черный пистолет.
Он снова оглядел своего похитителя. На запястье розовый шрам. Совсем свежий. На тыльной стороне ладони, между большим и указательным пальцами, — полустертая татуировка в виде кинжала. Пеллэм долго жил в Лос-Анджелесе; он сразу же узнал знак, указывающий на принадлежность к банде.
— Habla ingles?[26] — спросил Пеллэм.
Латиноамериканец заглянул в сумку. Держа пистолет направленным в грудь Пеллэма, он нагнулся и частично вытащил видеокамеру.
— Я буду очень признателен, если ты оставишь эту штуку в покое. Это…
— Заткнись.
Парень не нашел «кольт». Положив камеру на место, он выпрямился.
— Ты из «Кубинских лордов», — сказал Пеллэм.
Он обратил внимание на то, что парень такой же высокий, как он сам. Большинство латиноамериканцев, которых он знал, были невысокими.
— Я вас искал, — продолжал Пеллэм.
— Меня?
— Одного из вас.
— Зачем?
— Поговорить.
Сросшиеся брови изогнулись, выражая удивление.
— Что ж, говори.
— Я снимаю фильм про Адскую кухню. Мне хотелось бы поговорить с членами банды. Или это у вас клуб?
— А чем ты занимался в тот день?
— В какой тот?
— Что ты искал? Ты на этой улице приставал ко всем с расспросами. Снимал на камеру. Зачем?
Пеллэм молчал.
Латиноамериканец с отвращением фыркнул.
— Ты хочешь сказать, это сделали мы? Ты хочешь сказать, это мы сожгли тот дом?
— Я снимаю фильм. Мне…
Густые брови грозно сдвинулись.
— У нас есть канал теленовостей. В Нью-Йорке. На испанском языке. Знаю, ты о нем даже не слышал. Его девиз: «Primero con la verdad.»[27] Ты в это веришь? Для тебя la verdad siempre primero?[28] Правда на первом месте? — Скрестив руки на груди, парень мозолистым большим пальцем почесал старый, глубокий шрам на подбородке. — Ты журналист? Репортер?