Странно, но так думала женщина, неподвижно стоявшая на шканцах «Аквилона», небольшой трехмачтовой шхуны, несколько дней назад отошедшей от цветущих берегов Сицилии. Знойный день расправил свои крылья, но женщина не страдала от жары и влажности. Впервые за много лет она дышала полной грудью. На ее впалые щеки вернулся румянец, казалось, навсегда отнятый болезнью. Выходит, права была графиня де Сильва, нет такой беды, чтобы пришла навсегда?
Она была очень хрупкой, эта уже далеко не юная, но ошеломляюще красивая дама, и весь ее облик, казалось, больше принадлежал миру бесплотных теней, чем земле. Тонкими, длинными пальцами, она то и дело трогала небольшой серебряный крестик, висевший, вопреки обычаю и моде, поверх платья, а глаза ее неотрывно глядели на серую точку на горизонте. Ей было сильно не по себе. Женщина знала слишком много, чтобы успокаивать себя сказками. Это был парус. Чей? Гадать бессмысленно. Тунис, Алжир, Египет, Марокко… все одно. Зеленое знамя Пророка уверенно теснило бело-желтый флаг с ключами святого Петра. Христианину, попавшему в цепкие когти «морских ястребов» судьба предоставляла не слишком богатый выбор: рабство или смерть, причем неизвестно, что хуже. А у женщины, стоявшей на шканцах и неотрывно наблюдавшей за горизонтом не было и этого выбора. Волей Господа и того, кто говорил с ней Его именем, она должна была предпочесть рабство. Какие бы унижения и страдания оно не влекло. Она должна была любой ценой выжить, потому что ее жизнь, с недавнего времени, принадлежала не ей и имела особую ценность во дворце Джезо.
– Не бойся, дочь моя. Они не посмеют напасть, – голос, по-старчески дребезжащий вторгся в ее мысли. И так в них было немного порядка, теперь они окончательно спутались. Женщина обернулась.
Этого человека она знала. Вернее «знала» – не то слово. Видела, так было вернее. Они плыли вместе от самой Сицилии, но еще ни разу не говорили друг с другом. Впрочем, она часто видела его, неподвижно стоящим на палубе и созерцающим море. Возможно, он думал о чем-то… Или молился… Потому что человек этот был священником.
Высокий, худой, видимо, очень старый, он двигался осторожно. Из под капюшона выбивалась совершенно белая прядь волос. Женщине никогда не удавалось разглядеть больше. А сейчас она различила лишь темный силуэт и простое деревянное распятье на груди – священник стоял спиной к солнцу.
– Почему вы так решили, святой отец? – спросила она, забыв поздороваться.
– Господь не допустит, – уверенно ответил старик, прикасаясь к массивному кресту.