Я села и сразу пожалела об этом. Желудок сводило судорогой, я чувствовала себя так, словно целую неделю болела гриппом, страшно хотелось почистить зубы. Когда комната перестала кружиться, я встала и, пошатываясь, сделала несколько шагов. Выглянув за дверь, я обнаружила две вещи: что вновь нахожусь в здании МОППМ и что у меня гости. Небольшой холл перед моей спальней соединялся с жилой комнатой, куда меня поместили до того, как я сбежала в заведение Данте. Увидев до боли знакомые лица, я мило улыбнулась и прошествовала в комнату, отделанную голубой плиткой. Кто-то – я надеялась, что Раф, – снял с меня мою рвань и завернул в махровый халат, который был мне на три размера велик и несколько сковывал движения. Однако я прошла в ванную, не запутавшись в нем, и захлопнула дверь перед носом у Томаса.
Прежде всего я проверила окно. На этот раз – никакой сердитой рожицы. Вместо Марли окно было запечатано такой сильной защитой, что, даже не концентрируясь, я увидела блестящую серебристую паутину, напрочь заблокировавшую выход. Это не считая вооруженной охраны у дверей ванной. Можно подумать, что они охраняют государственного преступника, а не измученную ясновидящую, которая к тому же чувствует себя как после хорошей попойки. Я задернула занавески. Нет, второй раз через окно мне не уйти.
Я мылась долго; никто меня не торопил. Список моих ран значительно удлинился, и, несмотря на шестичасовой сон, я чувствовала себя совершенно измотанной. Кроме того, я получила подарок. Кто-то намертво пристегнул на мою руку браслет черного мага, предварительно починив его, поскольку кинжалы были вновь прочно сцеплены друг с другом. Очень хорошо, именно этого мне сейчас и не хватало – еще одного дешевого украшения. Я попыталась снять браслет; никакого результата, а кусать свою руку я не собиралась. В тот раз я кусала ее зубами черного мага, теперь же речь шла о моих зубах.
С трудом выбравшись из ванны и чувствуя себя лет на сто, я взглянула в зеркало. Я не слишком тщеславна, но то, что я увидела, повергло меня в шок. Волосы потускнели и висели сосульками, мертвенно-бледное лицо, под глазами темные круги, как у футболиста-профессионала. Вот что значит слишком часто смотреть смерти в глаза.
Отвернувшись от зеркала, я поискала глазами одежду. Нашлись только сапоги – начищенные, они стояли за дверью. Решив, что с махровым халатом они не вяжутся, я оставила их там, где они стояли. За чистое нижнее белье я отдала бы полцарства, но белья я не нашла. В конце концов я решила, что лучше накинуть халат на голое тело, чем нацепить на себя рваные, окровавленные тряпки, некогда бывшие чудесным шелковым бельем. Хорошо, что халат такой большой – под ним ничего не видно. Правда, в нем я казалась двенадцатилетней девочкой, но, может быть, это будет мне на руку, когда придется предстать перед Сенатом. В первый раз они отнеслись ко мне милостиво. Потом я сбежала и едва не угробила трех человек и себя.