В дорогу собирались молча, и я едва ли не кожей чувствовала их подавленное состояние. При беглом осмотре я не заметила, чтобы кто-то из моих спутников был ранен, разве что Ульрик неловко наступал на правую ногу, но не думаю, что это было смертельно. Как они умудрились выйти из сражения целехонькими, уму не постижимо. Или это я такая везучая — словила первую же стрелу? С другой стороны, эта же самая стрела вполне могла угодить мне точно в сердце, и тогда прощайте оба белых света. Есть ли еще один?
До гор добрались быстро, я даже не успела сойти с ума от боли во всех мышцах. Если до этого за вершинами деревьев где-то далеко были видны только их пики, то обогнув лес по опушке, мы смогли увидеть эти исполины от самого подножья. Трава в самом низу склонов была какая-то зеленовато-серая, мшистая и густая, она словно волны невероятного грозового океана набегала на горные склоны, но, обессиленная, отступала, так и не достигнув их середины. Мне не верилось, что такое препятствие можно было преодолеть на лошади.
Поначалу дорога была достаточно пологой и широкой, и нам даже не приходилось сбавлять темпа, но, чем выше мы продвигались, тем медленнее и неувереннее ступали лошади. Трава и зеленая поросль кончились довольно быстро — дальше шли голые скалы, серые, пустынные, без единой цветной прожилки. И хотя день был в полном разгаре, в горах царил полумрак, а из каждой щели и расселины на нас и вовсе смотрела жадная тьма. Я уже было приготовилась всю дорогу любоваться на эту серость, как вдруг то тут, то там стали появляться странные корявые деревца. Они цеплялись своими уродливыми корнями за малейший уступ скалы, впивались в самый малюсенький клочок земли. Их стволы, серые с необычными, словно меловыми, разводами по цвету практически сливались со скалами. Зато листва пламенела красным пожаром, сбивала с толку и резала глаз. Осенние листья стали уже облетать и их маленькие кровавые капельки чем дальше, тем гуще усеивали нашу дорогу, пока она не превратилась в сплошное алое полотно.
Мне не нравилось это место. Слишком тихо. Слишком сюрреалистично.
— Как называются эти горы? — едва ли не шепотом спросила я у Миланы, боясь потревожить горное эхо.
— Туманные горы.
— Потому что здесь часто бывают туманы?
— Очевидно, — Милана поглубже запахнула свою куртку. Становилось все прохладнее, и почему-то от этого холода у меня начинала ныть рана на руке.
Темнело стремительно и практически незаметно, темнота выползала откуда-то из-за скал и обволакивала все вокруг. Лошади начинали нервничать и обеспокоено крутить мордами. На уровне каких-то животных инстинктов мне было понятно их волнение, потому что вместе с темнотой нас начинал окутывать страх.