— Конечно, неправда. Мы с папой вас никогда не оставим.
— И никогда не умрете?
— Никогда.
— Никогда-никогда? И будете жить вечно?
— И будем жить вечно. А ну, поцелуй маму и выкинь эту чушь из головы.
— А Фэйт — дурак и врун!
— Нельзя так говорить о брате, котенок.
— Почему?
— Потому, что он тебя тоже любит, даже когда говорит гадости. Вы не должны обижать друг друга, запомни. Когда-нибудь вы станете заботиться друг о друге так же, как сейчас я и папа заботимся о вас.
— Я все равно люблю тебя больше Фэйта, мам. Больше всех на свете!
— И я тебя люблю, Шеба.
… Ощутив осторожное прикосновение к своей руке, я открыла глаза и медленно повернула голову. У изголовья кровати сидела заплаканная Рэй и ласково гладила меня по внешней стороне ладони. Солнечный свет, заливавший всю палату, золотил растрепанные кудри девушки, делая ее похожей на ангела. Рядом, у самого уха, тихо попискивали какие-то мудреные медицинские приборы, а тело мое под тонким покрывалом покрывали датчики-присоски. Я поморщилась — в запястье левой руки, туго стянутом фиксатором, пульсировала ноющая боль. Сразу вспомнились и схватка под дождем, и глаза умирающего вервольфа, и все-все, отчего захотелось застонать и спрятать голову под подушку.
Увидев, что я пришла в себя, Рэй вздохнула и попыталась улыбнуться, но лишь скривила рот в попытке не зареветь.
— Привет, подружка. — еле слышно произнесла я, с трудом разлепив сухие губы.
— Привет, солнышко. Как ты себя чувствуешь?
— Если честно, я себя не чувствую… У меня все цело?
— Да. Была сломана рука, ребро и нанесено несколько глубоких ран, но все обошлось. Врачи тебя подлатали. Неделя постельного режима — и ты встанешь на ноги.
— И сколько я здесь уже?
— Третий день.
— И что, рука срастется за неделю?
— Ты же знаешь, в наши дни все быстро лечат. А тебе, вижу, уже не терпится отсюда слинять, а? И думать забудь! Ты еще слишком слаба. Кроме того, тебе нельзя делать резких движений — швы на животе могут разойтись. Хорошо же тебя потрепали, подружка… Кто на этот раз, кстати? Врачи мне ничего толком не сказали.
— Арк тоже не рассказывал?
— Арк? — Рэй презрительно фыркнула. — Ты же знаешь, как я к нему отношусь. Я и не спрашивала у него ничего. Тоже мне, опекун-Каратель… за девчонкой углядеть не может, зато гордо именует себя стражем порядка!
— Ты к нему несправедлива, Рэй.
— Разве? А по чьей вине ты валяешься здесь, заштопанная, как старый носок?
— Наверное, по своей. — я вздохнула, впрочем, не слишком убедительно.
— Да уж, мозгами тебя Бог явно обидел.
— Э, ты как с больной разговариваешь?