Веселый Квартал давно остался позади, и священную тишину ночи изредка нарушал лишь вой оборотней, приносимый ветром со стороны Пустоши. Ветер этот слегка пьянил горьковатым ароматом полыни, коей в изобилии поросла вся Пустошь. Я остановилась, запрокинув лицо к голубоватому от лунного света небу, вдохнула воздух полной грудью. После смрадной духоты забегаловок Веселого Квартала свежесть ночи ударяла в голову почище самой забористой дряни. Задумчиво хмыкнув, я встряхнула бутылку, которую продолжала сжимать онемевшей уже рукой. В бутылке многообещающе булькнуло. Повеселев, я икнула и продолжила путешествие по городским трущобам. Странное дело — ноги заплетались, тяжелея с каждым шагом, и желудок грозил вот-вот показать нутро миру, но рассудок по-прежнему оставался кристально чистым. В голове царила холодная и беспощадная, как сталь меча, ясность. «Ты, Шеба, самого дьявола перепьешь», — говаривал, бывало, Арк. Что ж, беловолосый был прав. На спор со мной, по крайней мере, уже давно никто не пил.
Черный Парк вырос передо мной, как всегда, неожиданно. Угрюмые деревья тянули крючковатые ветки-пальцы сквозь завитушки чугунной ограды, словно норовя вцепиться в горло безумцу, решившемуся прийти сюда среди ночи. Окинув погруженную во мрак аллею задумчивым взглядом, я одним махом опрокинула в рот остатки выпивки и запустила бутылку далеко в заросли. Послышался глухой звук удара стекла о землю, и из кустов шипящим мохнатым клубком выкатился перепуганный кот — ночной гуляка. Он бесшумной тенью скользнул через улицу и растворился во тьме. Я с грустью посмотрела ему вслед. Одиноко-то как, черт возьми…
«И возьмет, никуда не денешься», — усмехнулась я мысленно и неторопливо обогнула покосившуюся ограду. Парк встретил меня настороженной тишиной и танцем лунных бликов на потрескавшихся от времени плитах аллеи. Убегая на юг, парк заканчивался старинным и по-своему красивым кладбищем, куда и днем-то не всякий отваживался забредать. Ходили слухи…
На душе было паршивее обычного. Как-то особенно остро навалилось одиночество, до того невыносимое, что хоть за компанию с вервольфами на луну вой. Не оттого ли, бредя по пустынной темной аллее, я, Шеба, Шеба Дикая Кошка, Шеба, не ведающая страха, вздрагивала от гулкого эха собственных шагов? Ха! Дикая Кошка! Скорее, жалкий трясущийся котенок, который в большинстве случаев показывает когти вовсе не из-за безумной отваги, но лишь в целях самообороны. Дикий нрав? Нет — дикий мир… Хочешь жить — дерись, котенок, иначе быть тебе сожранным.
