— Оставь, — говорю я. — Потом постираем. Мы еще не закончили. Где Луиза Уолкотт?
— Пять миль от того места, где вы меня остановили, — отвечает она. — За Уивер роуд нужно свернуть влево на Фолз роуд, а там — первая улица направо — не знаю, как называется. Дом стоит среди вязов, крыша видна с дороги.
— Это точно? — спрашиваю я.
— Клянусь вам.
Я швыряю ей скатерку, и она пытается устранить нанесенный ей ущерб. Костюм ее весь в крови.
— Что ты делаешь у Луизы Уолкотт?
— Так, по мелочи. Всего понемногу.
— А поточнее, — прошу я. — Не то возьму веревку и отхлещу тебя по заднице.
— Я осуществляю связь. Сегодня я была у Гаи Валенко. Мне нужно было забрать пакет, который должны были принести до пяти часов.
— Сколько вас у Луизы?
— Достаточно, — заверяет она, — и мы вас еще сцапаем, сутенеры чертовы.
— Ты уже это говорила. — замечаю я. — Как Луиза подцепила Гаю?
— Не знаю.
Я приподнимаю ее одной рукой, а другой стаскиваю с нее юбку. Я и так довольно сильный, а когда злюсь, становлюсь еще сильнее. Она даже не пытается сопротивляться.
— Приготовилась? — спрашиваю я. — Ричи, дай-ка мне твой ремень.
— У меня же штаны упадут, — говорит Ричи.
— Ничего страшного. После можешь ее слегка отодрать… для разнообразия.
— Негодяи! Убийцы! По…
Должно быть, она хотела сказать: подонки, но окончание потонуло в моей ладони. Она пытается укусить меня, но не может открыть рот так, чтобы ухватить мои изящные ручки.
Я переворачиваю ее задницей вверх, и Ричи начинает хлестать.
— Грех жаловаться, — бросаю я. — Мы лупим тебя ремнем из крокодиловой кожи — самый шик.
Она извивается как червяк. На заднице появляются красные полосы — по-моему, очень симпатично.
— Немного левее, Ричи. Там совсем белый уголок.
Она истошно вопит, но слышно не очень, так как мы ткнули ее лицом в диванную подушку.
На пятнадцатом ударе Ричи останавливается.
— Достаточно, — говорит он. — Мы уже имеем обширное расширение сосудов, а до локального травматизма пока доводить не будем.
По мне — так чистой воды тарабарщина. Я отпускаю девицу. Она встает в полном бешенстве: глаза горят, вся в поту, прическа помята, женщина в таком состоянии — просто прелесть, в особенности если на ней только чулки и коротенький пиджак. Она вот-вот заорет, но я поднимаю руку. Она орет, но недолго. Я снова швыряю ее на диван, опять она в той же позиции, что и раньше — вниз животом.
— Ничего не поделаешь, — вздыхаю я, — сама напросилась. Давай, Ричи. Как в Библии.
Ричи стоит в нерешительности. Затем смеется и идет на кухню. Он приносит пустую бутылку и аккуратно ставит ей на задницу. Я так сильно смеюсь, а она так ерзает, что ей удается вырваться, и прежде чем я прихожу в себя, она обрушивается на меня с кулаками. Затем оборачивается и видит, что Ричи просто загибается от смеха. Тогда она перестает меня бить и принимается плакать, совсем как маленькая девочка, закрыв лицо ладонями.