– Дома меня ждет нечто куда более ценное, чем ваш подарок.
– Сказано весьма галантно, – заметил доктор Фишер, – но не будьте слишком самоуверенны. Женщины не всегда ждут. Сомневаюсь, чтобы отсутствие руки помогало любви… Альберт, мистер Дин желает получить вторую порцию.
– Ой, нет, – простонала миссис Монтгомери, – нет, только не по второй порции!
– Это специально для мистера Дина. Я хочу его откормить, чтобы он мог играть Фальстафа.
Дин кинул на него яростный взгляд, но взял вторую порцию.
– Я, конечно, шучу. Дин так же может сыграть Фальстафа, как Бритт Экланд – Клеопатру. Дин не актер, он сексуальный символ. Несовершеннолетние девчонки, Джонс, его обожают. Какое бы их постигло разочарование, если бы они увидели его раздетым. Я имею основания полагать, что как мужчина он слабак. Может, овсянка придаст вам сил, бедняга. Альберт, вторую порцию мистеру Кипсу. Вижу, миссис Монтгомери почти все съела. Поторопитесь, Дивизионный, поторопитесь Бельмон. Никаких подарков, пока все не кончат есть.
Я мог бы сравнить его с охотником, который, щелкая бичом, управляет сворой псов.
– Поглядите на них, Джонс. Они так торопятся доесть, что даже забывают выпить.
– Не думаю, что иворнское хорошо идет под овсянку.
– Посмейтесь над ними, Джонс. Они не обидятся.
– Я не нахожу их смешными.
– Я, конечно, согласен, что такой ужин имеет свою драматическую сторону, а все же… Разве это зрелище не напоминает вам свиней, которые жрут из корыта? Можно даже подумать, что им это нравится. Мистер Кипс заляпал овсянкой рубашку. Почистите его, Альберт.
– Вы мне отвратительны, доктор Фишер.
Он перевел на меня взгляд – его глаза были похожи на осколки отшлифованного голубого камня. Несколько серых зерен икры застряло в его рыжих усах.
– Да, я могу понять, что вы сейчас чувствуете. Иногда я и сам чувствую то же самое, но мои исследования должны быть доведены до конца. Теперь уже я от них не откажусь. Браво, Дивизионный, вы догоняете остальных. Хорошо работаете ложкой, Дин, мой мальчик, хотел бы я, чтобы ваши поклонницы видели, как вы обжираетесь.
– Зачем вы это делаете? – спросил я.
– А зачем я буду вам объяснять? Вы не из наших. И никогда не будете. Не питайте надежды на мой счет.
– Я и не питаю.
– Вижу, в вас говорит гордыня бедняка. Впрочем, почему бы мне вам и не объяснить. Вы ведь мне вроде сына. Я хочу выяснить, Джонс, есть ли предел жадности у наших богатых друзей. Существует ли для них «досюда – и ни шагу дальше». Настанет ли день, когда они откажутся зарабатывать свои подарки. Во всяком случае, не гордость поставит предел их жадности. Сегодня вечером вы это видите своими глазами. Как и герр Крупп, мистер Кипс с удовольствием сел бы за стол с Гитлером и в чаянии милостей разделил бы с ним любую трапезу… Дивизионный закапал овсянкой слюнявчик. Дайте ему чистый, Альберт. Кажется, сегодняшний вечер положит конец одному из экспериментов. Мне пришла в голову новая идея.