Распрямив плечи. Ник перевел дыхание.
— Похоже, у нас еще есть несколько лет, чтобы узнать друг друга.
Слабая язвительная улыбка скользнула по истончившимся губам, подчеркивая печаль в глазах.
— Слишком поздно, сын. Я виноват, мальчик, я бросил тебя в тяжелом положении. Я не тот отец, который был тебе необходим. А теперь уходи.
— Никто не может вернуться назад, можно идти только вперед.
— Ты совсем взрослый и не нуждаешься во мне. Я чертовски уверен в этом. Уходи и оставь мне немного гордости.
— Тогда почему ты попросил сообщить мне о твоем состоянии?
Лу моргнул.
— Почему? Попрощаться, наверное, извиниться за то, что причинил тебе много зла. Ты не заслужил того, что произошло с тобой. Все могло бы быть по-другому.
— Все можно изменить, если ты захочешь. Врач говорит, что, если ты будешь за собой следить и не станешь снова пить, сможешь прожить еще много лет.
Лу прикрыл глаза, не желая продолжать разговор. Но Ник не хотел даже слышать об отказе.
— Я знаю, ты считаешь, что никому не нужен. Но ты не прав, па. Ты нужен мне. — Он кивнул в сторону дверного проема. — И ему.
С трудом повернув голову, Лу проследил за кивком и уставился на появившегося там маленького мальчика с широко раскрытыми глазами.
— Кто это?
Ник втащил Бобби внутрь и положил руку ему на плечо.
— Твой внук.
Глаза старика расширились и наполнились слезами.
— У меня есть внук?
— Да, папа, — сказал Ник тихо. — Видишь, нам обоим выпал второй шанс.
Из коридора Чесса наблюдала, как встретились Ник, его отец и ее сын. Она не слышала, что говорится в комнате, но, когда Бобби подошел к кровати старика и засопел, она увидела, как Лу Парселл положил ему на голову руку и посмотрел на своего собственного сына с удивлением и зарождающимся в глазах восторгом. Тронутая таким проявлением чувств, она отодвинулась от двери и уселась в мягкое кресло на другой стороне коридора.
Через несколько минут Ник вышел и сел рядом с ней, стараясь не показать, как все перевернулось в его душе.
— Он уснул. Бобби сказал, что хочет немного посидеть рядом с ним. С тобой все в порядке?
— Конечно. — Она сжала в ладонях его руку, и их пальцы сплелись. — Как твои дела?
Судя по его потерянному виду и ввалившимся глазам, он чувствовал себя не слишком хорошо.
— Ты достаточно побыл с отцом наедине?
— Да. Мы поговорили.
Стараясь быть тактичной, она молча ждала, видя напряжение и незащищенность в его взгляде.
— Он знал, — промолвил Ник наконец. — Знал, что я мечтал о том, чтобы умер он, а не мать.
— Но ты был ребенком! — возразила Чесса.
Он обратил страдальческий взгляд на нее.