— Ну, Ангейт, ты отлично все исполнил, — похвалил я его. — Теперь возьми эти нарты и тощих собак и быстро мчись к Муусу. И раньше, чем пьяный народ сообразит, в чем дело, хватай его и вези ко мне...
В ожидании Муусу я дал несколько добрых советов моим друзьям, а тем временем вернулся Ангейт. На нартах сидел Муусу, и по царапинам на его лице видно было, что жены задали ему изрядную трепку. Он соскочил с нарт и упал с плачем к моим ногам:
— О господин, ты простишь Муусу, слуге своему, все то зло, что он творил. Ты великий человек, ты простишь...
— Зови меня братом, Муусу, зови меня братом, — посоветовал я и поднял его на ноги, ткнув носком своего мокасина. — Будешь теперь повиноваться мне?
— Да, господин, — хныкал он. — Всегда, всегда!
— Тогда ложись поперек нарт. — Я взял бич в правую руку. — Ложись лицом вниз. Поторапливайся, потому что сегодня мы отправляемся в путь, на юг...
Когда он растянулся как следует, я стал стегать его, перечисляя при каждом взмахе бича все неприятности, которые он мне причинил.
— Вообще за непослушание — раз! За непослушание в частности — два! За Исанитук — три! А это для спасения души! Это за Клукту! Это за захват власти! За права, данные тебе богом! А это за тучных агнцев! А это и это за подоходный налог и притчу о хлебах и рыбах! А это за все твое непослушание! И напоследок — вот тебе еще! Это для того, чтобы ты впредь был благоразумнее и понятливее! А теперь перестань скулить и вставай! Становись на лыжи и иди вперед — прокладывать тропу собакам! Ну, тронулись! Вперед!
Томас Стивенс тихонько улыбался про себя, куря пятую сигару и посылая кольца дыма к потолку.
— Ну, а как же жители Таттарата? — спросил я. — Пожалуй, жестоко было с вашей стороны оставить их умирать с голоду.
И он со смехом ответил между двумя затяжками:
— Разве там не было жирных собак?